В плену по доброй воле - стр. 14

– Ну же… Ну…

Он ворвался в меня одним толчком, обеими руками придвигая меня к себе за бёдра. Я вскрикнула. Мышцы влагалища туго сжались. Вцепилась в его шею, что было сил и глотала ртом воздух, привыкая к размерам. Андрей упёрся одной рукой в стену за моей головой и подался вперёд, вонзаясь в меня на полную.

С каждым его толчком, я сильнее теряла связь с реальностью, гладила его грудь, ощущая каждую мышцу. Металлические ножки прикрученной к стене консоли опасно похрустывали под моим весом, но мне было всё равно. Его горячее дыхание на моей покрытой испариной коже выбивало из головы любые опасения и малейшую возможность думать. Он скользил внутри, наполняя меня снова и снова, касаясь нужной точки и вновь подводя к грани, переступить которую сейчас хотелось больше всего на свете.

Понимая, что уже почти не контролирую себя, схватилась за кованый светильник на стене, чтобы хоть немного удержать равновесие, несмотря на то, что в сильных руках Андрея падение мне точно не угрожало. А вот синяки на внутренней стороне бёдер были обеспечены. Но и это меня мало заботило. Я задышала громче, когда он поменял угол проникновения, чуть приподняв мои бёдра. Его сведённые к переносице брови и частые фрикции, намекали, что наше чересчур близкое знакомство вот-вот подойдет к концу. Красочному и жаркому концу.

Сильнее толкаясь в меня, он приоткрыл рот и резко вышел, изливаясь на скомканную на моем поясе юбку. Он пощипывал кожу на моей талии, обжигая ещё не восстановившимся дыханием плечи, а я гладила его по волосам, по спине, покрытой мелкими капельками пота, сама едва различая реальность.

Он чуть отпрянул от меня, нахально растянул в улыбке губы и погладил меня по щеке костяшками.

– Сладкая… – снова повторил мне сказанное ранее слово, вновь целуя и окончательно пленяя.

(От лица Юли)

3 ноября

Я курсировала между кофейным аппаратом и залами суда всё утро. Голова тихонечко, но навязчиво гудела словно линия электропередач. Мерзкое ощущение. Скромненький обед в судебной столовой желаемого результата не дал. Поэтому я стояла, прислонив висок к холодному стеклу, и ждала следующего заседания. Как же хорошо, что сегодня я дежурю на рассмотрении ходатайств о назначении меры пресечения. Дежурный набор фраз и заседание окончено.

– Юлия Дмитриевна, здравствуйте!

Я, оторвавшись от прохладного окна, повернулась на знакомый голос. Передо мной стоял тощенький, бледненький, почти зелёненький Гущин Павел Валерьевич.

– Эх, Юлия Дмитриевна, не стать вам хорошим адвокатом, – зубоскалил постоянный клиент. – Пить-то, я смотрю, совсем не умеете.

– Ну а вам, Павел, не быть наркобароном, как я вижу. Опять закладки? – спросила я у стоявшего рядом лейтенанта.

– Ага, Тони Монтана фигов.

– Кто? – обиженно оглянулся на сопровождавшего полицейского Гущин, потом посмотрел на меня: – Юлия Дмитриевна, он обязывается! Это насилие над личностью!

– Гущин, насилие над личностью это делать закладки, находясь на условке, – простонала я. – Причем, над моей личностью. Новые смягчающие обстоятельства появились? Иждивенцы, заболевания? Или на работу устроились?

– Ага, – хохотнул лейтенант. – Устроился. К новому дилеру. А, Гущин? Ты нам фамилию, адрес, контрольную закупку, а мы тебя в свидетели…

– Гущин своих не сдаёт! – гордо вскинув тощий кривой нос ответил задержанный.