В плену Хранителя - стр. 43
Мы дышим в унисон, прикасаясь друг к другу потными телами, и я схожу с ума от аромата его кожи. Она пахнет деревом и немного жженым сахаром, так вкусно, что я провожу языком по шее, наслаждаясь ее соленым вкусом.
Член внутри меня снова дергается, а я замираю, ругая себя за несдержанность, боюсь, что второго раунда мое сердце не выдержит, но сладкая щекотка внизу живота требует продолжения.
— Продолжим в душе! — он нежно проводит носом по щеке, чуть отстраняясь, чтобы в следующий момент снова схватить меня.
— Пожалуйста! — мычу я пересохшим горлом, и уже напряженно соображаю, что же сказать, чтобы он не уличил меня во лжи, — я устала, мне нужно отдышаться…
Он довольно улыбается, возвращая меня на подушки.
— Хорошо, малыш. Отдыхай. Я быстро. Подумай, что мы будем на завтрак.
Рэй пощекотал мою ладошку щетиной, наблюдая за тем, как я осоловело хихикаю. Нежно поцеловав руку как бы на прощанье, он ушел в одну из дверей. Таких же бесконечно-черных, как и в моей комнате. Но желания рассматривать его спальню не было. Все мои мысли сосредоточились на слове «мы», произнесенном так уверенно.
Неужели есть «мы»? Не девчонка, забредшая на его территорию, не пленница, которой будут пользоваться, когда захотят, а «мы»!
Перекатившись на другой край кровати, там, где простыня была сухой и прохладной, я обняла подушку и прикрыла тяжелые веки, представляя, как кормлю своего мужчину сочным манго прямо с губ.
— Па-таску-уха! — резкая боль обжигает голову, и я падаю на холодный жесткий пол, ударяясь плечом, — упью-ю ти-пяяя!
Потеряв ориентацию, я вожу глазами, чтобы понять, где небо, где земля, но то, что вижу, окончательно ломает мой мозг. Надо мной стоит кошка.
Кошка?
Я пытаюсь подняться на локти, но она пинает меня в грудь острым носком обуви, заставляя лежать, а после ставит ногу на шею. Я чувствую хруст в горле. Тупая боль со скрежетом сползает на плечи, мешает дышать. Ее голубоватая кожа переливается ядовитой ртутью, а огромные, на пол лица зеленые глаза зло сверкают. Крошечный вдавленный носик трепещет при каждом выдохе, а под тонкими почти незаметными губами с неестественным разрезом, проступают клыки.
Точно кошка. Только человек.
Она не кричит, но уши закладывает, как от визга, так что я вынуждена, свернуться клубком, прикрывая голову от этого ужасного звука. Но ее тяжелая, будто свинцовая нога, давит так, что я не могу ни пошевелиться, ни вздохнуть, и уже теряю сознание. Последнее что вижу, синеватый луч, касающийся центра моего лба.
— Он мой, семная тфарррь! Умрр-ри!