В паутине - стр. 16

Полин Дарк отсутствовала. Любит ли она Хью до сих пор? Она так и не вышла замуж. Сколько же в жизни путаницы и перекрёстков! Вот они сидят здесь, рядами, ожидая Амброзин Уинкворт с кувшином, ради которого готовы порвать друг друга на части. Поистине безумный мир. Джоселин была обделена чувством юмора, но именно оно превращало этот прием в забаву для Темпеста Дарка, что сидел позади нее. Темпест наконец принял решение по рассматриваемому им вопросу – не застрелиться ли сегодня вечером. Он едва не застрелился вчера, но подумал, что лучше подождать до окончания приема. Из простого любопытства ему хотелось узнать, кто же получит старый кувшин Дарков. Уинфрид всегда нравился этот кувшин. Он был уверен, что у него самого нет шансов. Тетя Бекки не принимала во внимание банкротов. Он обанкротился, а его жена, которую он обожал, умерла за несколько недель до этого. Он не видел никакого смысла жить дальше. Но сейчас он развлекался.

Донна Дарк и Вирджиния Пауэлл как обычно сидели рядом. Они были двоюродными сестрами, родились в один день да и замуж вышли одновременно, Донна – за своего второго кузена, Барри Дарка, а Вирджиния – за Эдмонда Пауэлла. Две недели спустя после свадьбы оба отправились в Валкартиер3. Эдмонд Пауэлл умер от пневмонии в лагере подготовки, а Барри Дарк встретил последний час своей славной жизни где-то во Франции. Вирджиния и Донна стали «вдовами войны» и заключили торжественный договор навсегда остаться таковыми. Идея принадлежала Вирджинии, но Донна была совсем не против поддержать ее. Она знала, что никогда не сможет полюбить другого мужчину. Она не утверждала, что ее сердце погребено в каком-то особом месте, хотя слухи иногда приписывали ей эту знаменитую фразу Вирджинии, но чувствовала то же самое. Они продолжали носить траур, хотя Вирджиния выглядела намного траурнее, чем Донна.

Многие из семейства считали, что из двух подруг Вирджиния с ее одухотворенностью, светло-золотистыми локонами и огромными незабудковыми глазами красивее. Донна была, как ее и фамилия, темной – хрупкой, бледной, с черными как смоль волосами, всегда гладко зачесанными назад – такую прическу может позволить себе женщина, которая либо очень уверена в своей красоте, либо ей все равно, красива она или нет. Донне было все равно, – или она так считала – но ей повезло родиться с судьбой вдовы, и это ее спасало. Лучшими в ее внешности были глаза, словно сапфировые звезды, и ротик с ямочками в уголках. Она подстригла волосы, из-за чего ее отец устроил ужасный домашний тарарам, а Вирджиния была потрясена этим поступком.

«Думаешь, Барри одобрил бы это, дорогая?»

«Почему нет? – протестующе спросила Донна. – Барри не понравилась бы отсталая жена. Он всегда был современным».

Вирджиния вздохнула и покачала головой. Она никогда бы не подстригла волосы. Ведь их касался Эдмонд, ими он восхищался.

«Он зарывался лицом в мои волосы и говорил, что они, словно ароматный солнечный свет», – причитала она.

После гибели Барри Донна жила с отцом, Утопленником Джоном Пенхаллоу – так его называли в отличие от другого Джона Пенхаллоу, который не утонул – и старшей сводной сестрой Теклой. Она хотела уехать, чтобы учиться на медсестру, но Утопленник Джон наступил своей отнюдь не маленькой ногой на горло этому желанию. Донна сдалась, поскольку проще было сразу сдаться, чем сопротивляться. Он просто укладывал людей на лопатки своим криком. Гнев Утопленника Джона был печально известен всему клану. Когда его упрекали в этом, он отвечал: