В ожидании Синдбада - стр. 10
– Чего вы хотите в конечном счете? Ради чего это затеваете? – Бестужев прищурился.
– Ради чего? Ради монополии на производство дорогой мануфактуры. Пока другие не проснулись.
– Но что я должен делать?
– Руководить. Организовывать. Писать планы и рекомендации. Не воровать. Не хитрить. Не вести переговоры за нашей спиной. Ну и провести акционирование предприятия, а затем сделать так, чтобы все акции были проданы нам. Мы должны владеть производством на все сто процентов.
Бестужев вздохнул. Собственно, это не самый плохой вариант в сегодняшних обстоятельствах. Гораздо хуже, если бы разворовали комбинат.
– Думать у меня времени нет?
– Нет, – подтвердил Николай.
– Я согласен, только не мешайте мне.
– Мешать не будем, будем следить. Вот – Виктор. Это новый сотрудник вашего коммерческого отдела.
– У нас нет такого отдела.
– Будет. Теперь будет. Кстати, реорганизацией займитесь прямо сейчас, не теряйте ни минуты. Когда мы наладим контакты, все должно уже вертеться, крутиться, не скрипеть. Да, отдел рекламы тоже нужен. Одним словом, начинайте.
Бестужев проводил гостей, приказал секретарше никого не пускать.
– Приятные люди. С цветами и конфетами, – удивленно сказала Римма Игоревна.
– Очень приятные, – подтвердил Бестужев и закрылся у себя. Он просидел в кабинете до позднего вечера, а когда вышел, в руках у него была стопка исписанных листков – реорганизация комбината в свете перехода производства на натуральное сырье. Бумаги он не оставил секретарю, отнес их домой, сам все медленно перепечатал и на следующий день позвонил Николаю.
– Вот это скорость, – удивился тот.
– На данном этапе наши цели совпадают. Или почти совпадают, – ответил Бестужев.
– А потом?
– Потом, надеюсь, тоже будут совпадать. Если нет – я уйду.
– Согласен, – кивнул Николай.
По городу поползли слухи, что Бестужев продался бандитам, что директор теперь миллионер – ему хорошо заплатили – и теперь всех с комбината уволят.
Ника помнила, как гудели горожане – все так или иначе были связаны с комбинатом. Из-за Бестужева Ника даже чуть не поссорилась с подругами.
– Знаешь, ты защищаешь Бестужева, потому что Калерия Петровна дружит с ним. А Егор за тобой бегает. Но люди говорят, что он продался, – сказала как-то Наташа.
– Заткнись, – грубо ответила Ника, – никто ничего точно не знает, но все галдят, как вороны.
– Ника, просто так никто говорить не станет, – осторожно вставила Аня, – мама зарплату не получает уже три месяца.
– А до этого получала? До того как он, как вы все говорите, бандитам продался, до этого – получала?
Наташа и Аня промолчали.
– Вот видите! И никого не уволили, ни одного человека! Более того, создали новые отделы – коммерческий и рекламный. И все это знают. Но все зудят и сплетничают.
Ника от гнева и беспомощности чуть не кусалась. В этих разговорах был весь их город – маленький и заполошный. Иногда хватало одного случайного слова, чтобы вранье расцвело большой клумбой. А Бестужев ни копейки не взял. Он сам не получал толком зарплату, пока «заинтересованные люди», которых представляли Николай и Виктор, не вложили в производство деньги. Ника и это помнила – в день первой большой зарплаты в городке царило радостное оживление, сквозь которое явственно читалось: «Ну, сам-то небось себе «мильоны» положил в карман!» Все это было противно.