В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова - стр. 40
– Как ни зовите, только хлебом кормите.
– Вот шестьдесят пять рублей. Давайте мою расписку обратно, получите деньги и впредь не верьте.
– Фай, фай! Как возможно! Таково хорошему господину, да чтобы не верить? Сто шестьдесят рублей поверим и даже больше, когда деньги есть, а не шестьдесят пять. Двести шестьдесят пять рублей без всяково слову дадим, Константин Павлыч! – распинался кассир, получая деньги и возвращая расписку.
– Ну хорошо, хорошо. Спасибо вам. В антракте приходите в буфет. Попотчую.
Когда Костя входил в театральную залу, на сцене стояла Надежда Ларионовна в своем голубом декольтированном полуакробатском костюме, блестела серебряной мишурой и пела, улыбаясь публике, припрыгивая и делая жесты. Костя вздрогнул, вспыхнул и со всех ног ринулся в первый ряд кресел. В оркестре суетился швейцар, укладывая у ног капельмейстера меховую ротонду и ставя коробку с букетом.
Глава XVIII
Надежда Ларионовна допевала уже последний куплет своей шансонетки, когда Костя Бережков добежал до своего кресла в первом ряду. Первый ряд был полон. Костя заметил нескольких новых посетителей, не из числа завсегдатаев. Были старики и юноши, статские и военные. Все они просто пожирали глазами Надежду Ларионовну, впивались взором в ее стройные бедра, обтянутые тельным трико, в ее сильно развитую обнаженную грудь. Какой-то старичок, сосед Кости по креслу, даже весь трясся как в лихорадке и нервно шевелил губами, направляя свой бинокль на Надежду Ларионовну. Наконец, она кончила, размашисто развела руками, улыбнулась и вприпрыжку убежала за кулисы. Раздался гром рукоплесканий. Юноши громыхали креслами, старичок неистовствовал, кричал и колотил биноклем о барьер. Костя соскочил с кресла, бросился к капельмейстеру и, перевесившись через барьер оркестра, громко шептал:
– Подносите… Сейчас подносите… Все подносите…
И букет, и ротонду подносите!
– Люлину, Люлину! – ревела публика.
Надежда Ларионовна показалась на сцене и в несколько прыжков очутилась у рампы. Из оркестра ей подали букет.
Она взяла его, улыбнулась, поклонилась и понюхала. Когда же из оркестра показалась меховая ротонда, крытая бархатом, она несколько смутилась и попятилась, даже замахала руками.
– Берите же, – шепнул ей капельмейстер.
Она колебалась и взглянула в кулису. Из-за кулисы выскочил режиссер и принял ротонду. Надежда Ларионовна передала ему и букет и принялась раскланиваться, прижимая руку к сердцу. Костя стоял в первом ряду, как раз против нее. Она взглянула на него, кивнула ему, улыбнулась и сделала ручкой. Вся кровь прилила в голову Косте. Он зачастил аплодисменты и буквально отбивал себе руки до боли.
Надежда Ларионовна снова убежала за кулисы. Но вызовы не умолкали.
– Бис, бис! – раздавалось в зале.
Показалась снова Надежда Ларионовна, и на этот раз в ротонде, накинутой на плечи. Эта шалость произвела потрясающий эффект. Стройные ноги ее, обтянутые розовым трико, еще резче выделялись на темном мехе распахнутой ротонды. В таком виде она повторила последний куплет.
Опять неумолкаемые аплодисменты, опять вызовы. Последний куплет ей пришлось повторить три раза. Надежда Ларионовна торжествовала, торжествовал и Костя.
С уходом со сцены Надежды Ларионовны опустился занавес и начался антракт. Публика первого ряда не расходилась, а, сгруппировавшись в проходе, толковала о Надежде Ларионовне.