В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова - стр. 37

– Вам, дяденька, все-таки теперь лучше? – робко начал он.

– Какое лучше! Видишь, еле дышу, – отвечал старик. – Сегодня уж я жареных тараканов ел. Три штуки съел. Настасья их мне поджарила, истолкла и вместе с кофеем…

– Доктор прописал?

– Не стану я больше докторов слушать. Я говорил докторам, что хочу тараканов попробовать, а они: «Ничего этого не надо. Вот вам микстура…» А с микстуры-то ихней мне хуже и сделалось. Нет, я теперь простыми средствами… Простые средства лучше.

– Смотрите, не растравите себя.

– Ну вот… Люди не растравливают и даже вылечиваются, а я вдруг растравлю! Вот сейчас Настасья истолчет мне льняного семени, и я попью льняного молока.

– Теперь-то уж вас все-таки меньше душит?

– Меньше. А давеча было ужас как… Вот подкатило, подкатило под сердце… чувствую, что помираю – и уж что дальше было, не помню. Привели тут какого-то ледащего докторка – он мне компрессы, спирт. Вот с компрессов и со спирту помогло. Спирт его буду нюхать, со спирту мне хорошо.

– Не прикажите ли сейчас съездить за вашим доктором?

– Зачем? Утром он был, прописал микстуру… Принял я его микстуру, с ней-то мне после обеда хуже и сделалось. – Все-таки надо бы дать знать ему, что вот так и так… Прикажете, так я съезжу? – еще раз предложил Костя.

Он горел нетерпением уйти из дома, но не знал как.

– Прикажете, дяденька?

– Да нет же, нет. Говорю, что нет. Ну чего ты меня раздражаешь!

– Нет, я, собственно, к тому, что мне сейчас придется ехать лавку запирать, так заодно уж.

– И без тебя запрутся. Оставайся дома.

– Нельзя, дяденька, я ничего не сказал. Меня там будут ждать.

– Пошли кухарку сказать в лавку, чтобы запирались.

– Мне, дяденька, десять рублей надо там в книгу записать, которые я проугощал разной мелкой братии по поставке.

– Завтра запишешь.

– Опять же получить эти деньги из кассы, потому что я на свои угощал и теперь как есть без гроша.

– Зачем тебе сегодня деньги?

– Сапожник хотел вечером прийти и калоши принести, так надо за калоши ему отдать.

– Придет, так я отдам за твои калоши.

Костя изнывал. Он походил по комнате, взболтнул банку с микстурою, стоявшую на столике, и посмотрел ее на свет. – Мне, дяденька, нельзя совсем без денег быть, а я без гроша. Мне самому сегодня нездоровится, смерть как поясница болит. Должно быть, простудился…

– Оттого, что по ночам не ведь где шляешься, – отвечал старик.

– Господи боже мой! В конкурсном заседании был, двадцать человек меня видели, а вы – «не ведь где»! Спросите у людей. Нет, просто я в лавке простудился. У нас ужасти как дует от окна в верхней лавке, а я всю свою бухгалтерию около окна в верхней лавке веду. Хочу вот намазаться сегодня бобковой мазью да пропотеть. А то вы больны, да я еще болен.

– Ну, что ж, намажься.

– Верите ли, дяденька, даже на бобковую мазь денег нет.

– Вон мелочь лежит – возьми.

– Зачем же я ваши буду брать, если могу из своих? Мне стоит только в лавке из кассы десять рублей получить…

– На тебе твои десять рублей. Получи и подавись ими!

Старик полез в карман халата и вынул пачку бумажек.

– Зачем же я буду из ваших карманных получать, коли угощение по поставке торговый расчет. Надо из лавочной кассы… А то потом запишу я по бухгалтерии – и у нас кассовая книга не сойдется.

– А ты в бухгалтерию не пиши. Бери вот… Бери даже пятнадцать рублей, плати за калоши и мажься бобковой мазью вволю.