В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова - стр. 21
– Соглашайся, Костя, соглашайся! Ну, что тут! – подбивала Надежда Ларионовна.
– Конечно же, соглашайтесь, – поддакнула Лизавета Николаевна и прибавила: – Ведь Адольф Васильевич еще ничего не знает. Если ему удастся для вас товару дешевле достать, то будет и дешевле.
Костя колебался.
– Ужасти какой несносный человек! – пожала плечами Надежда Ларионовна, бросив строгий взгляд на Костю.
– Согласен! – махнул рукой Костя. – Но когда я могу получить?
– Завтра ответ. Приду к вам в лавку и сообщу ответ, – сказал Шлимович и протянул руку к бутылке.
Глава X
Наутро Костя Бережков проснулся совсем без денег. Ста с чем-то рублей, которые были у него вчера в кармане, ему еле хватило рассчитаться за ужин и за вино. Надежда Ларионовна хоть и не требовала в кабинет цыган, но не удовольствовалась одной «Аркадией», а захотела прокатиться на тройке еще дальше – в «Озерки». В «Озерках» пили вино, и там также пришлось заплатить за три бутылки шампанского. Когда Костя на обратном пути подвез Надежду Ларионовну к дому, где она жила, в кармане его была только одинокая трехрублевка, которую он и отдал ямщику на чай.
– Ну, с Богом! А за тройку останется за мной. Послезавтра зайди сюда за деньгами. Получишь. Деньги будут у швейцара. Получишь и еще на чай! – скомандовал Костя.
Ямщик что-то хотел сказать, но только почесал затылок и тронул лошадей.
– Зачем же ты его отпускаешь? Он довезет тебя домой, – сказала Надежда Ларионовна.
– Я хотел, Надюша, к тебе… – робко заметил Костя и вошел было уже в подъезд.
– Нет, нет, ко мне нельзя теперь, – отстранила его Надежда Ларионовна. – Я уже сказала вам, чтоб без ротонды вы не смели ко мне показываться.
– Тише… Ну зачем ты при швейцаре-то? Швейцар слышит, – тихо заметил Костя.
– Плевать мне на швейцара! Уходите, уходите.
Костя не уходил и переминался с ноги на ногу.
– Ступайте же! – возвысила голос Надежда Ларионовна.
– Ну, прощай. До завтра.
Когда он вышел из подъезда, тройка уже уехала. В кармане у него не было даже мелочи на извозчика, и он поплелся домой пешком. Пьян он не был, но в голове его изрядно шумело. Что-то подмывало его вернуться обратно, позвониться в подъезд, ворваться к Надежде Ларионовне, но он побоялся окончательного разрыва с ней после такого скандала, а потому удержался. От борьбы с самим собой слезы душили его, подступали к нему к горлу.
– Что это за жизнь такая! Помилуйте… Такая жизнь хуже каторги. Нет, надо во что бы то ни стало доставать денег, – шептал он.
Утром, когда Костя явился к старику-дяде и поздоровался с ним, дядя подозрительно посмотрел на него и с одышкой проговорил:
– Что больно долго конкурсное-то заседание вчера продолжалось? Я не спал. Бьет двенадцать часов – тебя нет, бьет час – тебя нет, наконец, два – и все-таки не слыхать твоего звонка.
– Я, дяденька, по черной лестнице вернулся, через кухню, чтобы вас звонком не тревожить, но я не поздно вернулся.
– Врешь, около часу ночи заглядывала ко мне Настасья. Я спросил ее о тебе, и она сказала, что тебя еще нет дома.
– Я в час пришел-с. В начале второго…
– Неужто так до второго часа конкурсное управление и продолжалось?
– В двенадцать часов кончилось, но я с председателем конкурса присяжным поверенным Ягняевым зашел в Палкин трактир чайку напиться.
– В трактир! Дядя еле дышит, а ты по трактирам шляешься! – ворчал старик.