В ожидании апокалипсиса - стр. 18

– Четырнадцатый, – хрипло назвал он и вдруг понял, что его беспокоило. На скэллере не было царапины.

Разведчик прислонился к зеркалу. Снова тщательно ощупал прибор, не доставая его. Никаких сомнений: царапины не было. Он едва дождался, когда лифт остановится, и почти бегом направился к своему номеру.

Захлопнув за собой дверь, Дронго с сильно бьющимся от волнения сердцем достал скэллер. Сняв плащ, прошел в комнату. Сел за стол и долго осматривал аппарат. Не было ни малейшей возможности ошибиться.

Это был не его аппарат. Уяснив сей факт, разведчик сразу успокоился, начав анализировать ситуацию. В баре к ним никто близко не подходил. Официант, подавший вино, стоял с другой стороны. Когда Дронго расплачивался с барменом, плащ лежал на спинке стула, рядом с Марией.

Сейчас нужно проверить скэллер. Он позвонил, попросив портье принести ему магнитофон.

Стоп. Если Мария заменила скэллер, интересно, для чего? Специально вывела из строя его аппарат, чтобы кто-то мог прослушивать их разговоры. Глупое предположение. Она – его единственная связь. Зачем ей предоставлять возможность кому-то слышать их разговоры, когда она сама может о них рассказать? Если скэллер не работает, значит, Марии нужно, чтобы кто-то посторонний слышал их разговоры. Непонятно только зачем? Или его снова хотят подставить американцам? Хотя операция разработана так тщательно и время еще не подошло. Тогда что же?

В номер постучали. Дронго подошел к дверям. В коридоре стоял портье с магнитофоном в руках.

– Благодарю вас, – кивнул ему Дронго, протягивая десять марок.

Захлопнув дверь, он быстро включил магнитофон на запись. Отошел в сторону. Затем, проверив выключение скэллера, громко, отчетливо произнес по-английски, едва удержавшись, чтобы не крикнуть эти слова по-русски:

– Раз-два-три.

Затем выключил магнитофон, перемотал кассету. Включил снова.

– Раз-два-три, – раздались его слова.

Теперь главная проверка. Разведчик включил скэллер и магнитофон, поставив его на запись, и, отойдя в сторону, досчитал на этот раз до пяти.

Если скэллер работал исправно, он должен стирать любую запись в радиусе двадцати—двадцати пяти метров.

Дронго снова выключил скэллер, перемотал кассету и включил магнитофон. Ждал минуту, другую.

На кассете, кроме характерного шипения, ничего не было слышно. Это могло означать только одно: скэллер работал нормально.

«Значит, я сошел с ума, – невесело подумал Дронго, – но это все равно не мой аппарат. Может быть, мой выпал из плаща, и она, подобрав его, решила просто заменить своим. Тогда бы она сказала мне. Но для чего ей менять один исправный скэллер на другой, тоже исправный. Это какой-то идиотизм».

Магнитофонная запись в управлении внешней разведки.

Документ особой важности.

Не прослушивать никогда.

Доступ запрещен всем категориям лиц.

Вскрыть лично начальнику управления.

Дмитрий Алексеевич:– Одним из перебежчиков, доставившим нам самые большие неприятности, стал Виктор Ощенко.[3] Он бежал из Франции в Лондон и сдался английской контрразведке. Впрочем, у нас имеются подтвержденные сведения, что он работал и раньше на англичан. Это просчет нашей собственной контрразведки. И военной, и КГБ. Как бы там ни было, Ощенко сумел уйти от нашего наблюдения и спустя две недели объявился у англичан. Нам остается только подсчитывать потери. Первыми он сдал наших разведчиков, работавших под «крышами» дипломатов и журналистов. Из Франции уже выслано несколько наших людей.