В оковах его власти - стр. 45
Вселенная словно остановилась. Прекратило существование все, самым главным сейчас оставались мы, смотрящие друг на друга, и видящие бездну. Промозглую и жуткую. Поедающую нас живьем и сжирающую реальность.
Я первая очнулась от транса и заставила себя пошевелиться, а потом неоднозначно повела плечами и развернулась в сторону дома, все еще ощущая, как между лопаток становится теплее, ведь он не сводил меня взгляда.
Белов располосовал руку в машине. И явно не просто так, а что же случилось? Еще и пьяный за руль. Ужасно, а если бы что случилось? Все это непрекращающимся потоком проносилось у меня в голове, пока мы шаг за шагом поднимались по деревянное лестнице.
Шаг.
Еще.
Мы оказались в просторной кухне, где мэр вольготно уселся на барный стул, развернувшись спиной к столу и уперевшись в него спиной, откидывая голову назад. Распахнутое черное пальто, белая рубашка, все в нем было как всегда идеально, вот только кровавые костяшки портили вид. Хотя нет, они внушали ужас, но его даже это не портило. Я не знаю, что могло бы испортить мэра, пожалуй, ничего.
Он ведь всегда смотрелся как с обложки модного журнала.
—Как лечить будешь, Маша? — вдруг тихо спросил мэр, медленно опуская голову. Я уже знала, где лежит аптечка, а потому быстрым шагом двинулась к нужному ящичку, выудила оттуда необходимое. Все происходило как в тумане, да и мои движения скорее походили на конвульсивные, резкие. Словно я спешила скорее сделать что-то важное, но ничего не выходило. Прикусив, губу, я прикрыла глаза и остановилась на мгновение, а затем глубоко вдохнула и выдохнула. Соберись, просто соберись, Маш.
—Что и необходимо в подобных случаях.
Вооружившись ватой и бинтами, я начала обрабатывать сбитые костяшки, достала мелкие осколки, и все это под тяжелое, утробное дыхание Белова, не сводящего с меня взгляда. Стоя так близко, что мы буквально касались друг друга лбами, все, о чем я могла думать в тот момент было: «это неправильно, так быть не должно», но ни единого движения в сторону или назад не предприняла. Складывалось ощущение, что я попала под гипноз, в умелые руки специалиста, умеющего принуждать.
И еще весь антураж…Запах мужского парфюма обволакивал коконом. Широкая грудная клетка мужчины резко вздымалась, от чего рубашка натягивалась сильнее. Кадык двигался вверх и вниз. Все это я фиксировала боковым зрением, словно невзначай, все внимание уделяя ранам. Но руки отказывались выполнять простые движения, я снова и снова роняла что-то, пока широкая ладонь не опустилась на мою кисть, и Белов успокаивающим голосом не сказал:
—Не волнуйся, все хорошо. Мне не больно, мне с тобой не больно.
Я перевела на него растерянный взгляд, только сейчас понимая, что теперь наши лица окончательно поравнялись. Глаза в глаза. Его зрачки настолько широки, что глаза казались наполнены тьмой, они буквально ее рождали. Протягивая руки ко мне.
«Мне с тобой не больно».
А мне больно, очень.
—У меня даже мигрень проходит, ты меня лечишь, Маша, — опускаясь к уху, проговорил Белов. Моя фигура занемела, обледенела от шока, как леденеет молоденькое деревце в лютую зиму. —А она, сука, уже который год сводит меня с ума. И нет спасения от того, что может свести тебя с ума, малыш. Просто приходит и обосновывается в висках, напоминая, что даже я могу быть слабым.