В огне повенчанные - стр. 83
– В наших местах, товарищ лейтенант, таких мудрецов называют трепачами, а на Тамбовщине – балаболками.
Иванников, ладонью заслоняя от огня лицо, сделал вид, что не слышал слов Солдаткина, и продолжал сушить над костром рубашку.
– А ведь я, по правде сказать, настоящего-то леса раньше и не видал, товарищ лейтенант. Не думал и не гадал, что он будет для нас дороже родной матери. Что бы мы сейчас делали, если бы не он? – Иванников высоко поднял голову, вглядываясь в голубые просветы меж высоких крон берез.
– А ты что это вдруг о лесе заговорил? – спросил Казаринов, наблюдая за лицом Иванникова, на котором трепетала готовность не остаться в долгу у Солдаткина.
– Да так, просто вспомнил. Вот идем мы по этому лесу уже несколько дней, и кажется, что нет ему конца и края. И представьте себе: за всю дорогу нам встретился всего-навсего один пенек.
– Это где? – вмешался в разговор сержант-связист Плужников. Он поражал Григория своим удивительным терпением и выдержкой: за шесть недель мучительных блужданий по лесам и болотам Плужников ни разу не огрызнулся, не взроптал, не усомнился в правильности пути. Все команды Казаринова выполнял незамедлительно, четко и с таким усердием, словно находился на плацу во время учений.
– Да рядом с тобой лежит. Причем не просто пенек, а пенек с глазами.
Хохот Вакуленко прозвучал зычно, отдаваясь эхом в березовом подлеске.
– У тебя, Иванников, язык как бритва, взял бы да побрил всех, – проворчал Вакуленко. Он видел, как пыжится у костра покрасневший Солдаткин, ломая голову над тем, как бы наповал сразить Иванникова одним-двумя словами.
Два закопченных черных котелка, доверху набитых грибами, закипали.
– Эх, сейчас бы горстку соли! Мизинец с левой руки отдал бы, – вздохнул Вакуленко и принялся помешивать ложкой в котелке.
За тихими всплесками вымученных шуток и подначек, которые с горем пополам скрашивали тяжкую жизнь окруженцев, постоянно в душе каждого трепетал затаенный страх попасть в плен.
Несоленое грибное хлебово ели сосредоточенно-молча, разделившись по три человека на котелок. Всех жадней на еду был самый маленький из группы – шустрый и верткий татарчонок Альмень Хусаинов. Иногда он забывался и, пока неторопливый Вакуленко дул на горячую ложку с супом, успевал слазить в котелок своей ложкой два раза. В таких случаях сержант Плужников давал ему знать, чтоб снизил скорость. Альмень виновато махал ложкой и делал паузу.
– Давай, давай, Альмень, ты молодой, тебе положено за обедом молотить так, чтоб ложка мелькала, – подбадривал его добрый по натуре и не жадный на еду Вакуленко, и татарчонок, сверкнув белыми зубами, снова начинал усиленно работать ложкой.
После обеда Казаринов приказал Иванникову и Вакуленко разведать опушку леса, неподалеку от которой он видел утром стадо коров и овец.
– Нужно обязательно встретиться с пастухом. Вопросы прежние: есть ли в деревне немцы? много ли их? далеко ли до линии фронта? где лучше всего и безопаснее до нее добраться? Ну а если раздобудем горсть самосада или махорки, сделаем по нескольку царских затяжек.
– А если в деревне немцы и нас заметят, когда мы будем подходить к стаду? – спросил Вакуленко.
– Пастуха нужно заманить в кусты. А вот как – надо подумать, – хмуро проговорил Казаринов.
После короткого совещания слово взял Альмень, до сих пор не принимавший участия в «военном совете» группы: обсуждался вопрос, который требовал не единоличного приказа командира, а детального, по выражению Иванникова, «обмозговывания».