В огне повенчанные - стр. 49
– По грубым подсчетам, уничтожено около двадцати автомашин, более десяти орудий, сорок с лишним мотоциклов, убито более двухсот автоматчиков…
Взгляд командира полка загорелся, он даже сделал попытку приподняться на локтях.
– Колонну автоматчиков слизнули как языком. Вот что значит выдержка, когда контратакуешь. – Подполковник снова закрыл глаза. Было видно, что он не только ослабел от раны, но и смертельно устал от бессонных ночей. А может быть, вспомнил вчерашний бой, когда в его полк влился отбившийся от своей дивизии стрелковый батальон, который, к великой радости поредевшего батальона, подполковник подчинил себе и влил в него еще две разрозненные стрелковые роты, с боями отступающие от самой границы.
Это было запоминающееся зрелище. Бесконечно длинная, растянувшаяся до самого горизонта колонна вражеской мотопехоты на автомашинах и мотоциклах, выйдя из-за дальнего пологого холма, буквально заполонила большак, по обеим сторонам которого в кустах залегли цепи стрелкового батальона. Орудийные расчеты надежно замаскированных батарей, приготовившись к стрельбе прямой наводкой, поджидали противника поближе.
Разведку, идущую впереди немецкой колонны – три мотоцикла и автомашину, которые на ходу прочесывали слепым, беспорядочным огнем безлюдные кусты леса, – пропустили без единого выстрела.
Команда «Огонь!» прозвучала лишь тогда, когда колонна врага подошла к цепям залегшего батальона на прицельный винтовочный выстрел и когда стволы орудий были наведены на колонну для стрельбы прямой наводкой.
За какие-то несколько минут запруженный вражескими войсками большак превратился в сплошную огненно-черную трассу горящих машин и мотоциклов, с которых спрыгивали оставшиеся в живых солдаты. Скатываясь на обочины дороги, они ныряли в кюветы, бежали назад, к холму… Но их косил пулеметно-ружейный огонь контратакующего батальона, настигали осколки рвущихся шрапнельных снарядов.
Казаринов, перебегая от орудия к орудию, забыв о предосторожности, то и дело вскидывал к глазам бинокль и до хрипоты в голосе подавал команды.
Очевидно, этот вчерашний бой, в котором полк не потерял ни одного человека, вспомнил сейчас подполковник, лежа с закрытыми глазами и чему-то улыбаясь.
– Кто останется в живых и прорвется к своим – доложите об этой контратаке по команде. Я видел своими глазами, как бойцы стрелкового батальона плакали от радости. Максимыч?..
– Слушаю вас, товарищ командир, – отозвался капитан Осинин и сделал шаг к изголовью носилок.
– Ведь ты тоже плакал… Я видел.
Взглянув на часы, комиссар полка Соколов спросил:
– Какие еще будут приказания?
– Для выноса знамени полка… – и снова взгляд подполковника остановился на начальнике штаба, – выделить группу сильных и смелых бойцов, подробно проинструктировать их, как двигаться со знаменем…
– Люди для выноса знамени уже выделены, товарищ подполковник, – проговорил майор Лоскутов. – Снабжены картой и проинструктированы.
В наступившей тишине было слышно, как где-то стороной, недалеко от блиндажа КП, с запада на восток, прошла большая волна вражеских бомбардировщиков.
– Полетели дальше, на Смоленск, – проговорил подполковник, прислушиваясь к затихающим звукам. – Мы для них – уже битая карта. Мы у них в тылу… – Говорить командиру полка было все труднее и труднее. – Капитан Осинин?