В огне повенчанные - стр. 16
– Товарищи!.. – начал академик. – Я слишком стар, чтобы взять в руки оружие и пойти вместе с вами в рукопашный бой! Но во мне есть еще силы! – Казаринов сделал паузу, пригладил волосы. – Если меня зачислят в дивизию народного ополчения, а я буду проситься туда, то я наверняка принесу пользу. Мой единственный внук, последний из рода Казариновых, – кадровый командир. Войну он встретил на западной границе. Где он сейчас и что с ним – я не знаю. Знаю только одно: все мы, молодые и старые, мужчины и женщины, в эти тяжелые дни, когда над Родиной нависла смертельная опасность, от мала до велика встанем на защиту Родины и постоим за нее до конца! Как отец благословляю на ратный подвиг тех, кто встанет в батальоны народного ополчения. Товарищи! Лично я готов идти вместе с вами до последней черты, до последнего удара сердца!
Прибойные волны гула, поднимающиеся над площадью, накатывались на шаткую кумачовую трибуну.
…Как во сне сошел Казаринов по трапу на землю. Кто-то поддерживал его под руку, кто-то говорил, что машина ждет его у проходной…
Парамонов проводил академика до его сверкающего вороненого ЗИСа, за рулем которого сидел светловолосый молодой человек. Увидев Казаринова, он широко распахнул дверцу.
Когда проходили холл заводоуправления, Парамонов успел заметить, что на лестничных пролетах, ведущих в партком, уже толпились люди. Преимущественно это были или очень молодые парни, или уже пожилые рабочие. Мелькали и женские лица.
Перед тем как попрощаться и сесть в машину, Казаринов спросил, где находится штаб формирования дивизии ополчения.
– В райкоме партии, – ответил Парамонов. – Формированием занимается Чрезвычайная тройка: первый секретарь райкома, председатель райисполкома и райвоенком. Старший тройки – первый секретарь райкома.
Казаринов пожал Парамонову руку, сел в машину и захлопнул дверцу.
– Трогаем, Сашенька.
– Куда? – спросил шофер и резко повернул ключ зажигания.
– В райком!
Шофер лихо обогнул скверик перед окнами заводоуправления и вывел машину на широкую магистраль, по которой медленно двигалась военная колонна.
– Был на митинге, Саня? – спросил Дмитрий Александрович и только теперь посмотрел на шофера, лицо которого показалось академику усталым, посеревшим.
– Был.
– Ну и как?
– Мороз пробегал по коже.
– У вас на работе был митинг?
– Ночью будет. Сейчас вся наша братва на трассе.
– Пойдешь?
– Придется вам подыскивать другого шофера, Дмитрий Александрович. У меня уже повестка на завтра.
До самого райкома Казаринов и шофер не обмолвились ни словом. Лишь выходя из машины, Дмитрий Александрович попросил шофера не отлучаться – неизвестно, сколько он пробудет в райкоме: может, час, а может, минут десять.
Лифт не работал. По крутой каменной лестнице с этажа на этаж взад и вперед торопливо сновали люди. Среди них было много военных.
На четвертый этаж Казаринов поднялся не сразу – пришлось с минуту постоять на лестничной площадке между вторым и третьим этажами. Мучила одышка. Некоторые работники райкома и исполкома узнавали академика, на ходу вежливо здоровались и бежали дальше по своим делам.
В приемной первого секретаря райкома, несмотря на раскрытые окна и распахнутую на балкон дверь, было душно.
«Странно, почему все они стоят, когда по стенам столько свободных стульев? – подумал Дмитрий Александрович и окинул взглядом посетителей, ожидающих приема у секретаря. – Можно подумать, что они на перерыве бурного партийного собрания. Что-то вроде перекура. Никогда здесь такого не было».