В объятиях сердца - стр. 34

– А стоит, Остин. Стоит! Адам безжалостен к тем, кто встаёт на его пути. Он без колебаний разрушит всю твою жизнь и отнимет всё, что тебе дорого!

– Дура! Да как же ты не понимаешь?! Он уже отнял всё! – одним рывком Остин подлетает ко мне, плотно впечатывая в стену. – Он отнял тебя, – горестно шепчет, склонив голову к моему лицу. Запускает руки в мои влажные волосы, слегка надавливает на затылок, вынуждая меня задержать дыхание и прикрыть глаза.

Мне нельзя находиться с ним так близко. Нельзя дышать им и смотреть на губы в нескольких сантиметрах от моих, чтобы не поддаться желанию впиться в них, позабыв о безопасности.

Остин не понимает, о чём говорит. И в полной мере не осознает, что его ждёт, если он перейдет дорогу Адаму. Но зато знаю я. Он потеряет всё. И если Харт того захочет, никогда не сможет вновь подняться на ноги.

– Нет, Остин, ты ошибаешься, – приложив усилия, шепчу я и прикладываю ладони к его тяжело вздымающейся груди. – Я – это не всё. Поверь ты можешь потерять гораздо больше, без чего действительно не сможешь жить. А я не хочу быть тому причиной. Тем более в этом нет никакого смысла. Мне ничего не стоит отработать на Адама до конца. Со мной же всё хорошо. Я цела и здорова. Живу в красивых апартаментах. Имею личную прислугу. Посещаю интересные места. Делаю всё, что пожелаю в свободное время и…

– И трахаешься с тем, кого не любишь, – злобно рычит он и оттягивает мою голову за волосы, заставляя встретиться во мраке с его гневным взглядом. – И только это перечеркивает все твои слова, которые ты мне тут наплела. Я знаю тебя, Николина. Для тебя это ненормально и неприемлемо. И никакие деньги с комфортом не закрасят мерзкое ощущение продажности, с которым ты, без сомнений, борешься день изо дня.

– Да нет никакого мерзкого ощущения! Я сплю с ним с удовольствием и по собственному желанию. И раз уж ты так хорошо меня знаешь, Остин, тогда тебе не составит особого труда сложить два и два, чтобы понять, почему я так поступаю, – выпускаю контрольный выстрел, едва не задыхаясь от подступающей к горлу горечи. Она разъедает бронхи, испепеляет грудь и останавливает сердце, что увядает, как цветок, от вида мелькнувшего прозрения в родном взгляде.

– Ты любишь его? – сухим голосом спрашивает он.

Мне требуются пять секунд – до безумия коротких и мучительных, – чтобы собраться с духом и вновь причинить боль самому дорогому и близкому мне человеку:

– Люблю.

Остин сжимает губы, тяжело выдыхает, продолжая сверлить меня взглядом.

–Любишь, значит?

– Да.

– А меня?

– Люблю, конечно. Но не так как раньше.

– А как?

– Как родного человека, которому желаю счастья и которого никогда не хочу потерять, – без запинки проговариваю я под сопровождение стойкого ощущения дежавю.

Когда-то, словно в прошлой жизни, Адам уже задавал мне похожие вопросы, и я отвечала на них с непоколебимой уверенностью в правдивости своих слов. Сейчас же всё иначе, ведь я и сама никак не могу определить, сказала ли я правду или нет? И это самое страшное.

– Не верю, – зато Остин стопроцентно уверен, что я солгала.

– Мне кажется, сцены в кабинете должно быть достаточно, чтобы ты поверил. Я не играла, Остин. Я в самом деле счастлива с Адамом и не стремлюсь избавиться от контракта, потому что во время него я влюбилась в своего начальника.