В ловушке сна: маранта - стр. 33
М/ф «Кошмар перед Рождеством»
Первым, что я почувствовала, едва очнулась, была сильнейшая головная боль и головокружение. Попытка пошевелиться, увы, облегчения не принесла – вмиг заныли правый бок и нога, головокружение усилилось до противных мушек в глазах и звона в ушах, а внутренности скрутил тошнотворный спазм. Состояние оказалось на редкость паршивым, и я, не выдержав, тихо застонала, пытаясь повернуться на бок, чтобы, как в детстве, свернуться в клубок, подтянув колени к груди. Так мне всегда удавалось убаюкать боль, часто такое помогало и во взрослой жизни.
Но сегодня мне этого сделать не дали. Чья-то сильная рука прижала меня к кровати, не давая пошевелиться, и спокойный, но полный каких-то странных эмоций мелодичный голос произнёс… нет, даже приказал:
– Лежи спокойно!
В этом приказе мне послышались брезгливые нотки, заставившие приоткрыть глаза. Но увидеть говорившего не смогла: свет оказался слишком ярким, и я, зажмурившись, нервно сглотнула, пытаясь сдержать рвотный позыв, одновременно облизывая пересохшие губы. Вдобавок вдруг стало слишком жарко, тело вмиг покрылось испариной, следом за этим набежали мурашки, и я почти мгновенно замёрзла. Но тошнота чуть отпустила, хотя голова продолжала кружиться.
Да что со мной?
Ответ пришёл чуть позже, откуда-то со стороны. Ледяной голос тихо, но отчётливо отчеканил:
– Следи за своими руками. Она рабыня наследника, тебе её касаться запрещено.
– Я сам не в восторге, но должен её осмотреть, – раздался снова голос с брезгливыми нотками.
Спустя долгую минуту тишины я почувствовала, как вспыхнул болью бок, едва его коснулись чьи-то прохладные пальцы, ощупывая и не сильно надавливая. Хотя мне показалось, что мои нижние рёбра просто-напросто вмяли внутрь! Следом ощутила прикосновения к остальным рёбрам, но они такой боли уже не принесли. А вот когда пальцы дотронулись до моей левой лодыжки, я не смогла сдержать вскрика, даже слёзы хлынули из глаз. Это было невыносимо больно!
Но боль хотя бы отодвинула на задний план тошноту и слегка притупила головокружение. Только, увы, на этом мои мучения не закончились: эти же пальцы внезапно оказались на правой скуле, и её буквально свело от боли. Когда кто-то нащупал болезненную точку за ухом, голова взорвалась, словно тыква, брошенная на асфальт с высоты. Судя по всему, там была большая шишка, она-то и болела.
Затем мне приоткрыли веки, и в глаза ударил нереально яркий свет, резью отдавшийся в висках, заставивший вскрикнуть от боли. Меня затошнило с новой силой, но меня, наконец, оставили в покое.
И всё-таки дали мне свернуться в клубок.
Но только через большой промежуток времени я смогла убаюкать и боль, и головокружение, и тошноту. И даже удалось-таки с большим трудом разлепить веки. Голова от этого простого действия разболелась невероятно, но я сумела различить размытую фигуру, стоявшую возле кровати.
Это оказался высоченный парень, какой-то тонкий и гибкий, как тростинка, лет двадцати. У него были длинные белые волосы, странные, тонкие и красивые черты лица. Да и в целом он смотрелся таким… возвышенным, что ли. Нереальным.
А когда он выпрямился, откидывая шелковистые локоны за спину, всё стало на свои места.
Слегка вытянутые и острые кончики его ушей дали понять, что ощупыванием моего тела занимался хоть и с явной брезгливостью и пренебрежением, но всё-таки самый настоящий эльф. И можно было бы отнести его к бешеной фантазии, расшалившемуся воображению, а то и к привету от дядюшки Морфея… но сильная боль и прочие прелести, ощущаемые собственной (почти) шкурой, мне подсказывали, нет, просто вопили о том, что моя душа вновь оказалась в другом теле.