В краю лесов - стр. 42
– Да, там было прекрасно.
– Не то что у Джайлса?
Грейс не ответила, но, зная ее, он догадался, что в молчании ее скрывался упрек за жестокое сопоставление.
– А в какой день, ты говоришь, тебя ждет миссис Чармонд?
– Скорее всего во вторник, но она обещала накануне меня известить.
С этими словами отец и дочь вернулись к прерванному завтраку.
Долгожданный вторник настал, но приглашения не последовало, не было его и в среду. Через две недели стало окончательно ясно, что миссис Чармонд раздумала принимать Грейс под свое покровительство.
Мелбери терялся в догадках. Миссис Чармонд виделась с Грейс дважды: в лесу и у себя, в Хинток-хаусе, – и в том, что оценила ее, у него не было сомнений. После этого не случилось ничего нового, кроме вечеринки у Джайлса. Конечно, по всей округе в эти две недели только и было разговоров, что о его щедром гостеприимстве и о Грейс, – кто же не видит ее необыкновенных достоинств! Наверно, эти деревенские толки успели дойти до миссис Чармонд, и ей не понравилось, что Грейс водит знакомство с простолюдинами.
Уверившись в правильности этого хода мыслей, мистер Мелбери совсем упустил из виду, что женщины могут менять решения по множеству других причин и, наконец, просто из прихоти. Он знал, что Грейс привлекательна, но забыл, что миссис Чармонд тоже притязает на красоту. В простоте душевной он полагал, что привлекательная женщина одинаково располагает к себе всех людей.
Теперь он был непоколебимо убежден, что в неудаче Грейс – самой серьезной неудаче, как он ее расценивал, – повинен один Джайлс со своей никчемной деревенской пирушкой, и твердил себе: «Экая досада! Хочу успокоить совесть, а на деле гублю дочь».
Через несколько дней утром, когда семейство Мелбери сидело за завтраком, предаваясь все тем же тревожным раздумьям, окно вдруг закрыла странная тень. Подняв глаза от тарелки, они увидели за окном Джайлса верхом на лошади: пригнувшись и вытянув шею, всадник, видимо, давно уже старался привлечь к себе внимание.
– Вот и он… на новой лошади! – воскликнула Грейс, по-видимому первой заметившая его старания.
Если бы Джайлс мог разглядеть их лица сквозь старые двойные стекла, то прочитал бы на них всю сумятицу чувств, все, что было сейчас у них на уме. По счастью, он ничего не увидел. Сияя и радостно улыбаясь без видимой причины, он был занят какой-то своей тайной мыслью. Семейство вышло ему навстречу: Грейс – встревоженная и хмурая, Мелбери – рассеянный и задумчивый, миссис Мелбери – искренне заинтересованная зрелищем.
– Ну-ка покажите, что у вас за лошадь, – обратилась она к Джайлсу.
Не в силах скрыть, что ему льстит внимание, Джайлс поспешил объяснить, что уже проскакал на ней милю-две, испытывая на резвость. Отчаянно стараясь выглядеть безразличным, хотя его распирала радость, он добавил:
– Я ее купил потому, что она приучена держать в седле даму.
Мистер Мелбери нимало не оживился.
– А она смирная? – поинтересовалась миссис Мелбери.
Уинтерборн заверил ее, что лошадь смирная.
– Я все разузнал. Ей двадцать пять лет, она очень понятливая.
– Ладно, давай слезай и заходи в дом, – не церемонясь, оборвал его Мелбери, и Джайлс послушно спешился.
Появление Уинтерборна верхом на лошади явилось следствием неустанных двухнедельных раздумий. Свою неудачу с вечеринкой Джайлс перенес стоически, но, не исчерпав вполне запаса энтузиазма, в один прекрасный день он купил на шертонском рынке упомянутую кобылу, много лет служившую дочерям священника из соседского прихода. По уверениям, лошадь годилась и для поездок верхом: все равно, джентльмену или леди, – а при нужде и в упряжку, и для полевых работ. В кротком животном Джайлсу почудилось спасительное средство утвердить свою пошатнувшуюся репутацию в доме Мелбери и представить себя как человека солидного, способного позаботиться о будущем Грейс.