В краю лесов - стр. 27

Покупатели толпились вокруг аукциониста, а когда он умолкал, переходили за ним от одной партии леса к другой наподобие учеников Аристотелевой школы, следовавших за философом по тенистым ликейским рощам. Все это были лесоторговцы, мелкие землевладельцы, арендаторы, крестьяне и прочий люд – главным образом обитатели этого лесистого края. Они щеголяли друг перед другом тростями, в которых запечатлелись самые неожиданные причуды леса. Чаще всего трость являла собой подобие штопора из белого или черного боярышника – эту форму ему придавала мучительница жимолость, обвивавшая и искривлявшая молодые побеги, – так, по слухам, китайцы, бинтуя грудных детей, превращают их в чудовищные живые игрушки. Две женщины в мужских куртках поверх платьев возили за толпой тележку с бочонком пива, которым они наполняли рога, ходившие по рукам вместе с хлебом и сыром, что они доставали из корзины.

Аукционист орудовал своей тростью как молотком, отстукивая сделку по первому попавшемуся предмету, будь то темя вертевшегося поблизости мальчишки или плечо зеваки, у которого только и было дела, что хлебнуть пива. Это могло бы позабавить зрителей, если бы не строгая неподвижность на лице аукциониста, словно говорившая, что эксцентричность его поступков не каприз фантазии, а следствие совершенной поглощенности делом.

Мистер Мелбери стоял чуть в стороне от ликейской толпы, и Грейс опиралась на его руку. Среди старомодных платьев странно выделялся ее элегантный наряд, и рядом с ним знакомая красота деревьев приобретала новую прелесть: казалось, они требовали, чтобы и в их одеянии появилось что-то модное, современное. Грейс наблюдала за торгами с интересом – в ней пробудились старые воспоминания.

Уинтерборн подошел и встал рядом; лесоторговец громко называл цену. Грейс молча улыбалась. Чтобы как-то оправдать свое присутствие, Уинтерборн вступил в торги, хотя лес и фашинник были ему совсем не нужны; при этом он был так рассеян, что доносившийся до него голос аукциониста казался ему одним из обычных звуков леса. Упало несколько снежинок, и встревоженная этой приметой надвигающейся зимы малиновка, понимая, что людское вторжение ей ничем не грозит, уселась на груду продававшегося фашинника и уставилась прямо в лицо аукционисту, поглядывая, правда, не упадет ли какая крошка из корзины с бутербродами. Стоя чуть позади Грейс, Уинтерборн следил за снежинками, которые падали ей то на локон, то на плечо, то на край шляпки; от рассеянности он назначал одну цену нелепее другой и, когда аукционист, кивнув в его сторону, произносил: «Ваше, мистер Уинтерборн», – не имел понятия, что купил: прутья, жерди или бревна.

Ему было досадно, что отец Грейс как будто вовсе забыл о вчерашнем и сегодня не отпускает ее ни на шаг, хотя сам говорил об их помолвке как о решенном деле. С такими чувствами он бродил за толпой взад и вперед, пока шел аукцион, ни с кем не вступая в разговоры. Наконец торг закрылся, и лишь тогда Джайлс осознал размеры своих приобретений. Сотни жердей и стволов числились за ним, а между тем ему нужно было от силы несколько вязанок прутьев, чтобы работник Роберт Кридл быстрей разводил огонь.

Теперь, когда аукцион кончился, Джайлс решился заговорить с лесоторговцем, однако Мелбери был холоден и краток, Грейс тоже казалась недовольной и смотрела на него укоризненно. Только тут до него дошло, что он, не желая того, перебил у Мелбери лес и взял как раз то, что заранее облюбовал лесоторговец. Обронив всего несколько слов, отец и дочь направились в обратный путь.