В клешнях черного краба - стр. 32

Елизаров обнажил свои искрошенные зубы, покрытые кофейным налетом, и протянул с сахалинским акцентом:

– Ну это, наконец-та-а-а… Упарили вы меня, козлы узкоглазые!

Типичное начало беседы с подобными клиентами. Они начинают говорить по фене, хотят показать следователю с его детсадовским запасом русских слов, что он может отдыхать. Они по-другому не умеют. Но ведь им, убогим, невдомек, что у нас в Саппоро есть Ганин и что свою японскую зарплату он получает не зря.

– Узкоглазые – это, насколько я знаю, китайцы. А у нас, у японцев, глаза не намного уже ваших. А кто здесь козел – так это ты! Сядь и не дрыгайся!

Приятно наблюдать, как нокаутированный тобой, пусть даже пока только в переносном смысле слова, клиент обмякает, оседает, и с него быстренько слетает всякое подобие гонора и спеси. Эти сахалинские «братишки» разбаловались тут, в Немуро. По-русски местные ребята говорят плохо, вот они и изгаляются. Сколько раз уже осимовские парни жаловались, что от задержанных вроде как русский язык слышится, но ни одного слова не разобрать. Так что прав старый лис Нисио – почаще сюда надо людей типа меня и Ганина присылать. Иначе через пять-шесть лет здесь такой трамтарарам начнется, что даже святых будет выносить бесполезно.

Так, а сейчас надо добавить, пока он не очухался:

– Забух, фраер патлатый?.. Ну то-то!

Елизаров потух и опустился на стул.

– Чего надо-то?

– Мне? Ничего.

– А чего взяли?

– Сам не догадываешься?

– Слушай… слушайте, как вас там, я же не первый раз тут! Ну, подумаешь, без бумаги триста метров по городу прошелся!

– Ты эти баллады не пой! Зовут меня Минамото – фамилия такая. А обращайся ко мне просто: «господин майор». Усек?

– Усек.

– Усек, спрашиваю?

– Усек, усек.

– Не вижу!

– Усек, господин майор.

– Ну то-то же! Начнем или тебе еще время на репетицию нужно?

– Начнем, начнем.

Ответы Елизарова на мои вопросы вполне сгодились бы для учебного пособия по русскому языку для начинающих свою языковую карьеру полицейских. Оказалось, что зовут его Евгений Евгеньевич, служит он рядовым матросом. Судно его «Оха‐134» пришло в Немуро позавчера из Корсакова, в экипаж он был включен в последний момент вместо какого-то Саныча, который в очередной раз запил и на судно к отплытию не явился. Судовая роль для выдачи разрешения на высадку на берег японским агентом была подана в иммиграционную службу заранее, поэтому Саныч там есть, а Елизарова нет. Офицеры из иммиграции доставили разрешения непосредственно на судно. Елизаров его не получил, но на берег сошел.

– Ты в Японии не в первый раз, значит, тебе известно, что на берег без разрешения сходить нельзя?

– Ну, известно.

– А зачем сошел?

– Да пройтись захотелось. Вы на судне потряситесь с мое, так вас еще не так на пирс потянет!

– Сколько же ты трясся?

– Со среды.

– С какой среды?

– На этой неделе только одна среда была.

– И что ж, ты за сутки весь истрясся?

– Да ладно вам, господин майор!..

– Что ты делал после схода с судна?

– Да прошелся по порту, и все. Зашел в «Мистер Донатс», коктейль молочный выпил за двести двадцать йен. На улицу вышел, и тут меня и помели.

– Какой коктейль пил?

– А?

– Коктейль, спрашиваю, какой пил?

– Не знаю. Я в меню ткнул, и девка дала. Белый такой.

– Ванильный, что ли?

– Наверное.

Я пролистал тощенькую папочку с делом Елизарова. Ничего выдающегося, одна сплошная рутина. Опять этот выбор! С одной стороны, по инструкции надо начинать поиск свидетелей и прописывать в деле все пятничное пребывание Елизарова в окрестностях порта по минутам. С другой, пошерстить парня нам еще шанс представится, и, уверен, не один. Он к нам рыбку еще лет тридцать будет возить, а если пить будет с толком, то и все сорок. И без бумаги на берег сходить будет регулярно. Но вот капитанов в Немуро на тот свет регулярно не отправляют, поэтому надо воспользоваться случаем и заняться именно капитаном.