В горах Тигровых - стр. 48

– Энта оказалась особой, – засмеялся Ефим. Повеселели мужики. Заживает спина, чешется.

– Сходят коросты, зарастает все, вша их заешь!

– Не ждите, мужики, послабления, равными мы можем быть с царем и помещиками только на погосте. А там, в том краю, мы можем зажить весьма хорошо.

– Не дадут нам пожить, найдут нас жандармы.

– Дотянется царская лапа и туда.

– Не дотянется, ежли бы я знал, что дотянется, рази бы я пошел туда. Там мы будем жить как у бога за пазухой. Сибирь велика, найдем место, где спрятаться.

– Детей растеряем по Сибири, – вздыхали мужики.

– Это да, жалко, а может, обойдется?

– Марфа боится, что Митяя потеряет.

– Митяю надо давно быть хозяином, а он под Марфой ходит.

– Хозяин я, вот сегодня же поколочу Марфу.

– Слабо!

– Поколочу.

– Ладно, посмотрим.

– И как я влип в это дело? – сокрушался Фома.

– Судьба, Фома, судьба! Нам хотел бока намять, а намяли тебе. От судьбы, как от комара, не отмахнуться.

– Чтобы тому Зубину в гробу перевернуться, чтоб его черти в аду смолой горячей обливали!

– Вместе грабили, а теперича враги. Чудно жисть устроена!

– Житуха штука крученая, как береза на ветру, не поймешь, куда и завернет. На дрова не расколешь, на сто рядов все перевилось, ничего, не печальсь, вместях будем стынуть на ветру, знобиться в снегах. Денег-то хоть чутка оставил про запас?

– Оставил, не все же мне валить в общий котел.

– Не силуем. Дал ты, ладно, больше не требуем. Хорошо, что согласился идти общиной. Один бы не дошел. С пашен размеренным шагом шел кузнец Пятышин.

– Чего головы повесили? – спросил он мужиков.

– Да так, нудновато что-то, – ответил за всех Ефим.

– Зря нудитесь, все будет ладно.

– У тебя всегда все ладно, живешь в достатке, ни разу не порот…

– Дак ить я с вами иду. Чудилищи. Вот сходил на свою землю, промерял ее шагами, вроде не убавилось. Продаю Зубиным. Хочу посмотреть Сибирь. Беловодское царство.

Ахнули мужики:

– Не гонят ить. Ошалел! Умом трекнулся!

– Когда погонят, то радостев будет мало.

– Детей пожалей.

– А у вас рази не дети? Пожалею. Может, они вольную жисть увидят. Этим и пожалею. А кто умрет, то, значит, судьба.

– Одумайся, Сергей Аполлоныч. Кузнец, свои земли…

– Все продумал, благо ночи стали длинны. Кошевенку сварганил, в ней дети и перезимуют. А потом, куда вы без кузнеца? Тяжко будет, все хоть коня подкую, полозья новые под сани подведу. Берете ли?

Молчат мужики. Жаль им Пятышина. Хороший человек, отличный кузнец. А уж мудрости не занимать. Если Феодосий огонь, то Пятышин – вода. Один другого будут дополнять. Два таких вожака приведут в любое царство.

– Ну, чего молчите? Аль не рады, что с вами иду?

– Спаси тя бог, кланяемся в ноги, Сергей Аполлоныч. Примам, ходи с нами! – обнял Пятышина Феодосий.

– Ну, ну, ладно, ить я не баба. Знатчица, иду. Мало ли что, кузнец под рукой – заглавное дело. Будем пытать счастье на одной дорожке.

Приободрились мужики. Вернулись в деревню.

А тут еще Митяй дал представление, подскочил к Марфе, свистнул ей в ухо, та улыбнулась и непонимающе посмотрела на Митяя.

– Тю, шатоломный! Чего это драться вздумал? Вот возьму и завяжу узлом, всей деревней не развязать.

– А то и затеял. Кто хозяин в доме, я или ты? – Ударил Марфу по щеке, Марфа усмехнулась и бросила:

– Мужиком стал. Хорошо. Думала, так дитем и останешься. Побил, иди к мужикам, вона стоят, хохочут над тобой. Иди, не мешкай, делом занята.