В глубине ноября - стр. 11

Староум нашёл под кроватью корзинку и сложил туда все лекарства и маленькую бутылочку коньяка на случай, если заболит живот. Намазал шесть бутербродов и разыскал свой зонтик. Он готовился сбежать и планировал побег.

За годы на полу у Староума скопилось множество вещей – тех бесчисленных, которые не стоит труда поднимать, и всегда найдётся причина, чтобы оставить их валяться. Все они были разбросаны по полу, как острова, как целый архипелаг потерянных бесполезных вещей, Староум привычно перешагивал и обходил их, и благодаря им ежедневные блуждания по комнате превращались в увлекательный и одновременно знакомый и успокаивающий маршрут. Теперь Староум решил, что они ему больше не нужны. Он взял метлу и устроил в комнате ураган. Все объедки, потерянные тапки, хлопья пыли, закатившиеся таблетки, забытые списки того, что нужно не забыть, ложки и вилки, кнопки и нераспечатанные письма он смёл в большую кучу. Из её недр он выбрал восемь пар очков, сложил их в свою корзинку и подумал: «Пригодятся смотреть на новую жизнь».

Теперь долина была уже близко, уже практически за углом, и он чувствовал, что ещё не воскресенье.

В пятницу или субботу Староум покинул дом и, разумеется, не мог не оставить прощального письма. «Я ухожу и прекрасно себя чувствую, – написал он. – Я слышал всё, что вы говорили все эти сто лет, потому что я вовсе не глухой и знаю, что вы всё время что-нибудь праздновали». Без подписи.

После этого Староум надел халат и гамаши, взял свою корзинку, открыл дверь и снова закрыл, оставив позади сотню лет, и силой своего желания и нового имени выдвинулся прямо на север, к счастливой долине, и никто на берегу залива не знал о его уходе. Красные и жёлтые листья вились вокруг его головы, а вдалеке среди холмов поднялся новый осенний дождь, чтобы смыть остатки того, о чём он не хотел вспоминать.

Филифьонкин визит в Муми-долину слегка откладывался, потому что она никак не могла определиться: надо ли перед отъездом вывести моль? Война с молью – дело серьёзное: предстоит проветривать, чистить и всё такое, не говоря уж о шкафах – их придётся отмывать с мылом и содой. Но едва только Филифьонка касалась щётки или тряпки, её начинало мутить, а из живота поднимался к горлу всепоглощающий ужас. Нет, она не сможет сейчас заниматься уборкой. Хватит с неё и окна.

«Но ведь так нельзя! – подумала бедная Филифьонка. – Моль сожрёт всё, что у меня есть!»

Неизвестно, сколько времени она проведёт в Муми-долине. Если ей там не понравится, довольно будет и пары дней. Но если там окажется хорошо, визит может затянуться хоть на целый месяц. А если её не будет месяц, вся одежда к её возвращению будет кишеть молью и прочими клопами. Филифьонка с ужасом представила, как эти твари вгрызаются в её платья и ковры – а уж как они обрадуются, когда доберутся до лисьего боа!

Конец ознакомительного фрагмента.