В этих гнилых стенах - стр. 6
– Зачем ты это делаешь? – спросил я, действительно не понимая, почему ему, судя по ядовитой довольной улыбке, нравится кого‐то доводить или унижать.
– Да бесит потому что! – с раздражением отрезал он, и улыбка превратилась в оскал.
– Это патология. Тебе не хватает витаминов… или внимания, – вспомнил я нотации папы о толерантности и терпении.
– Чего? – возмутился он, сжимая руки в кулаки. Возможно, Марк даже не понял, что именно я имел в виду, однако, сделав шаг ко мне, он вдруг скорчился от боли, схватившись за голень, куда его от обиды пнула девчонка.
– Ты дура, что ли?! – крикнул он, на что Рише показала ему язык. Я не смог сдержать смеха.
– Ты чего?! – Митя, друг Марка, замахнулся на «обидчицу». Та в страхе подняла маленькие ручки, но куклу не выронила. В этот же миг я двумя раскрытыми ладонями ударил его в грудь. Митя отшатнулся и согнулся пополам, хватая раскрытым ртом воздух. Бил я несильно, так что, скорее всего, он просто опешил от неожиданности, не представляя, как я так быстро оказался рядом.
– Ты что, не знаешь, что нельзя бить девочек? – угрожающим тоном сказал я, поднимая с земли палку и закрывая собой Рише.
– Так! Что случилось? Что тут происходит?! – резкий голос Ляли раздался сзади, и я, не оборачиваясь, почувствовал, что она со всех ног спешит к нам. Рише подошла и схватила меня за руку, прячась и выглядывая из-за моей спины пугливыми глазами. Другой рукой она все еще прижимала к груди куклу. Я промолчал. Взглянув на девочку, Ляля мгновенно все поняла.
– Марк!
– Она меня ударила! – пискляво пожаловался он.
Ляля недовольно помотала головой.
– Пойдем со мной. Будешь сидеть рядом всю прогулку. Чтобы я тебя видела. А вас, – повернулась она к Мите с его дружком, – чтоб я больше не видела рядом с ней! Понятно?
– Да…
Сердито сверкнув глазами напоследок, Ляля круто развернулась и, схватив Марка за руку, потащила его за собой на лавку. Тот злобно оскалился на Рише, словно готов был зарычать и впиться зубами в ее белую кожу. Затем фыркнул и надул губы. Только когда они уселись на скамью, я почувствовал себя спокойно.
Я не понимал и не понимаю до сих пор, почему меня так взволновали слова Рише, которые вряд ли даже принадлежали ей. Я уже почти поверил в свою шизофрению, но все же решил спросить напоследок:
– Дай угадаю: спасать надо было не от него, да?
Она молча помотала головой. Я оторопел. Мне показалось? Однако было ясно, что, кроме улыбки с остренькими клыками, я от нее сегодня больше ничего не дождусь.
Лишь через неделю после нашего молчаливого знакомства я понял, о чем она просила.
Ночью, когда по расписанию начал лить дождь, раздражающе стуча по железным подоконникам, я вновь не спал. Услышал, как скрипнула дверь. Такое иногда бывало: или Ляля хотела проверить, закрыты ли окна, или Аврора заходила за какой‐то бутылкой, спрятанной за стопками книг в шкафу. В комнате было темно, поэтому разглядеть вошедшего я не мог. Просто лежал, затаив дыхание. Шаги отдалялись от меня, пришедший уходил к дальним кроватям. Нахмурив брови и напряженно прислушиваясь, я пристально вглядывался в темноту. Тихий писк и приглушенный крик. Глаза раскрылись сами собой, и я едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть. Я ждал, пока закроется дверь, и отчетливо услышал, как чьи‐то ногти царапнули засохшую древесину, а после раздался слабый стук.