В джунглях Москвы. Роман - стр. 65
Лазарев замычал, дернул голову в сторону от руки врача. Лицо его стало розоветь. Врач потрогал осторожно Алешу за руку, помял и буркнул:
– Ключица! – Потом приказал: – В больницу!
Алешу уложили на носилки, понесли к машине. Света брела следом, всхлипывала, терла щеки, глаза ладонью.
– Света! – крикнул Шадров из машины, высунув свою крупную голову в окошко. – Садись!
Он даже из машины не вылезал, а может, вылезал и опять сел, только Света не видела, но все же она с неприязнью взглянула на Шадрова и махнула рукой: уезжай!
– Сумку возьми! – сердито крикнул Шадров, высунул руку с сумочкой в окно и кинул.
Света не поймала ее. Шмякнулась сумочка рядом на асфальт. Света подняла и побежала к машине «скорой помощи».
Галя, как и все болельщики, которые были возле театра напротив финишной черты, когда послышались возгласы: «Идут! Идут!» – тянулась, высматривала на шоссе гонщиков, а когда увидела надвигающуюся лавину, пыталась разглядеть среди первых майку Алеши, но майки всех цветов рябили в глазах, и непонятно было, кто впереди сейчас и кто будет впереди у черты. Гонщики надвинулись, налетели на черту, виляя колесами, промелькнули мимо. Кто победил – не понять! Кажется, первой мелькнула майка зеленая с белыми полосами. Значит, опять не Алеша и… не Володин. Галя искала среди остановившихся гонщиков брата, но не видно его было. Заметила улыбающегося Аркадия в желтой майке лидера, тяжело дышавшего, подошла к нему и спросила тревожно:
– А Алеша где?
– Алеша? – переспросил Аркадий и стал осматривать гонщиков. – Тут должен быть…
– Алешка?.. Лазарев, что ли? – оторвался от пластмассовой белой фляжки с соком один из гонщиков и взглянул на Галю.
– Да! – закивала она с надеждой.
– Он в завал попал… В больницу увезли…
В больнице напротив операционной у окна Галя увидела Свету и бросилась к ней.
– Где Алешка?!
Света молча указала на дверь. Галя взглянула на табличку, прочитала и воскликнула испуганно:
– На операции!
Дверь распахнулась, появился мужчина в белом халате и белой шапочке, взглянул на девушек и передразнил ворчливо:
– На операции! Скажут же. Оцарапается человек, косточку сломает, и сразу – операция. Спортсмены, называется…
Мужчина тянул за собой медицинскую тележку на колесиках. Сзади ее подталкивал другой. На тележке лежал Алеша с рукой и плечом в гипсе и с забинтованной ногой. Увидев заплаканные, искаженные страданием лица девушек, он подмигнул им и попытался улыбнуться бледными губами. Мужчины покатили тележку по коридору. Девчата пошли следом.
Часть третья
1
Легкое, едва ощутимое движение воздуха приносило в лагерь душный тревожный запах цветущего миндаля. Тревогой веяло и от тускло-синего неуютного неба, от слишком жгучего для апреля солнца, особенно от голых, каких-то унылых зеленовато-дымчатых гор. Роман Палубин почувствовал тревожную неуверенность и в излишне бодром голосе Кости Никифорова. Хрипотца в нем слышалась сильнее, когда Костя попросил Ивана Егоркина принести гитару. И в том, что Егоркин с готовностью вскочил, оставив свой автомат на камне в тени палатки, и как-то суетливо побежал, громыхая ботинками по шуршащим камешкам, чувствовалось что-то неестественное, натянутое. Роман знал, что Иван не любит, когда им помыкают. Десантники сидели возле длинной палатки на прохладных, остывших за ночь камнях. Палубин смотрел, как рослый, худой Егоркин, гибко пригнувшись, нырнул в палатку, исчез в ней. Вспомнилось, что полгода назад, в первые дни службы в Чирчике, Иван Егоркин был нескладный, неуклюжий и какой-то хрупкий, как ветка зимой, чуть согни – сломается, а теперь хоть и длинный и худой по-прежнему, но гибкий, ловкий, уверенный.