В джунглях Москвы. Роман - стр. 11
– Знаю я, чьи это шутки! Я этому Скворцу завтра крылья пообрываю!
Петька снова хихикнул. Ванек хлопнул его по затылку.
– Ты чо? – огрызнулся Чеботарев.
– Ничо! Сиди смирно!
– Хочешь, сейчас заору? Хочешь, а?
Егоркин встал и стряхнул солому с брюк. Одна за другой замолкали собаки. Только где-то в конце деревни тонким голоском заливалась собачонка.
Убегая от бригадира, Егоркин не заметил, за чьим ометом они спрятались, а теперь по серой шиферной крыше избы догадался, что прячутся они за избой Пискаревых.
– Фонарик у тебя? – спросил он.
– У меня.
– Давай сюда.
– Зачем?
– Нужен.
Взяв фонарик, Егоркин прислушался. Было тихо. Подошел к окну и посветил в комнату. Но нижние и средние стекла рамы были занавешены. Держась рукой за угол избы, Егоркин взобрался на высокую узкую завалинку и начал светить в верхнее стекло. Он нашарил лучом кровать и остановил его на лице спящей женщины. Это была тетя Шура. Она испуганно вскочила, прикрываясь простыней.
– Кто там? – крикнула она, закрывая ладонью глаза от света.
Ванек перевел луч на другую кровать. На ней с растрепанными волосами и обнаженными руками, жмурясь от света, в одной сорочке сидела Валя. Она, так же, как и мать, закрыла глаза ладонью.
– Я сейчас чапельник возьму, погоню! Ишь вы! – закричала тетя Шура.
– Валь, это я! – подал голос Ванек, продолжая светить на девушку. От волнения он снова начал икать. – Выдь… на минутку!
– Ты что? Набрался? Делать нечего? – громко и раздраженно сказала Валя. – Брось светить!
Ванек выключил фонарик.
– Я не… не пьяный! Выдь, поговорить надо…
– Не пьяный! Разве я не слышу. Иди проспись!
– Валь, на минуточку, – жалобно просил Ванек.
– Ступай, говорю. Я не выйду.
Егоркин опять осветил ее фонариком и постучал по стеклу.
– Валь, слышь!
– Не слышу! Свети не свети не выйду! – Девушка легла и спрятала голову под подушку.
– Валь, я завтра уезжаю! – еще громче застучал в стекло Ванек.
– Уедешь – приедешь! Спокойной ночи.
Больше она не отвечала. Он забарабанил сильней.
– Стекло разобьешь, балбес! – не выдержали нервы у матери. – Иди спать, говорят тебе! Никуда она не пойдет!
Ванек разозлился и стукнул кулаком по стеклу. Посыпались осколки. Тетя Шура с криком сорвалась с постели. Вскочила и Валя.
– Петька, запри дверь! – крикнул Егоркин, все еще стоя на завалинке.
Чеботарев метнулся на крыльцо, но, видимо, не успел. Громыхнула дверь, раздались два удара по чему-то мягкому и вскрики Петьки. Загрохотали сапоги по ступеням. Ванек, не дожидаясь своей очереди, спрыгнул с завалинки и отбежал в сторону.
– Я вам полазаю под окнами! Завтра же стекло вставите! – ругалась тетя Шура.
– Вот собака! Кочергой огрела, – подошел Петька. – Шею повернуть нельзя… Зачем ты стекло высадил?
Егоркин не ответил. Они постояли, постояли и побрели по домам.
Мать проснулась рано. На улице за окном еще было темно. Она лежала, слушала посапывание сына и тихое дыхание дочери, думала разные думы. Жалко ей было детей своих. Кто их приласкает на чужбине? Вспоминала, как сама она трудно и долго приживалась на новом месте, в семье мужа. Жалко было и себя. Одна оставалась… Каково ль-то одной? Словом перекинуться не с кем… Мать тихонько всплакнула в подушку. Стало немного легче. Вздыхая, поднялась и пошла готовить завтрак.
Егоркин проснулся, когда мать зажгла свет, но не вставал, лежал с закрытыми глазами. Он слышал, как сестра прошлепала босыми ногами к суднику умываться.