#в_чёрном_теле - стр. 5

– Может быть, было что-то в прошлом у вашей подруги? – Кирилл помолчал. Лида не отвечала, выпрямилась, как будто собралась внутренне. – Что-то такое, что она могла бы скрывать от окружающих? Но вы, как давняя подруга, были в курсе. Или догадывались о чём-то? – Кирилл опять не дождался ответа. – Женщины чувствуют, если есть какая-то тайна, согласны?

– Нет, – ответила Лида. – Ничего такого я не знаю. – Она встала. Стул с неприятным скрипом отъехал назад. – Тяжело всё это! Можно я поеду? Если вспомню что, сразу позвоню.

– Понимаю. – Кирилл тоже поднялся. – Подпишите вот здесь. И здесь. Карточку мою возьмите.

После ухода Лиды Архаров и Женя некоторое время сидели молча.

– Ты, конечно, заметил, – тихо произнесла Холодивкер.

– Угу, – согласился Кирилл. – Не просто не захотела говорить, а даже, по-моему, испугалась вопроса. – Он достал телефон, набил текст, отправил.

– Что-то Инга на связь не выходит, – сказала Женя, проверяя свой.

– А она бы мне сейчас не помешала. Вот совсем бы не помешала – редкий случай. – Он встал, потянулся. – Проводишь?

Они вышли в коридор и не сразу поняли, что за куль лежит на лавке. Это, завернувшись в необъятное пальто, тихо посапывала всеми забытая Вера Ивановна.

– Кать, я на улицу. До посадки ещё час.

– Всё с тобой ясно – понеслась риал лайф. Сигаретку, да? – Катька взяла назидательный тон. Она уютно раскинулась на жёстких креслах зала ожидания, положив ноги на чемодан, будто сидела в шезлонге у бассейна.

– Тебе же лучше – я как покурю, добрая становлюсь.

– А твои лёгкие что по этому поводу думают? – Катя старательно наматывала на ухо длинную прядь. Ухо загибалось, прядь срывалась, приходилось начинать заново. – Ладно, иди. Я пока сеть поищу.

Их неделя на Кипре закончилась. Здешний апрель оказался как московский июнь – свежая трава, ещё прохладные тени утром и дни, залитые мягким солнцем. Инга, как и её отец, быстро выгорела до медной рыжины, покрылась веснушками и стала похожа на поджарого ирландского сеттера. Катя же, кровью в бабушку, превратилась в тёмно-медовую статуэтку.

– Мам, стой! – Катя закрыла крышку планшета. – Мы же никому сувениров не купили!

– Да кому они нужны? – Инга крутила в руках пачку сигарет. – Их потом не знаешь куда девать. Не выдумывай.

– Бабушка обидится, – Катя помедлила, – и папа.

– И что, ты им розовое масло купишь? Или магнитик с Афродитой? – поинтересовалась Инга. – Жди меня здесь. – И устремилась к выходу.

Аэропорт был полон людьми в камуфляже – пятнистые штаны цвета сухой земли, куртки с высокими карманами, тяжёлые шнурованные ботинки. Она шла к дверям, всё плотнее увязая в толпе; военные были на голову выше, она несколько раз больно ударилась о чьё-то каменное плечо.

Они с Катей не заглядывали в Интернет с неделю, вайфай отеля тянул слабо и не тревожил постояльцев новостями из шумного мира. Гаджеты иногда без предупреждения улавливали неизвестную сеть и начинали попискивать, выплёскивая обрывки информации, будто сигналы далёких кораблей: «боевики сбили военный самолёт в Сирии…», «население горячо поддержало санкционные мероприятия в области…», «два школьника, вооружённые ножами, ворвались в здание…». Мир атаковал и бурлил. А их окружала абсолютная бестревожная красота.

Инга вышла на улицу. Ветер, бывший с утра ласковым ребёнком, вдруг больно плюнул ей в лицо горстью иголок.