В час, когда замурлычет кот… - стр. 15
Приговор, озвученный консилиумом собранных Вадимом врачей, был страшен: бесплодие.
Любимый муж, до этого ободрявший ее и уверявший, что все лечится, охладел моментально, словно никогда и не любил. Потом, анализируя произошедшее, Вера поняла, что просто была удобна мужчине. Беззаветно преданная, обожающая, бежавшая на его зов выполнять любую просьбу, заменившая ему кухарку и домработницу, она стала просто идеальным гаджетом, к тому же обходившимся ему на диво дешево.
Вадим Кречет не любил впустую тратить деньги. Вера же не походила на силиконовых алчных охотниц за состоятельным мальчиком. Нет, не олигархом, но достаточно обеспеченным менеджером в преуспевающей компании. Все, чего он хотел, – это чтобы супруга прилично выглядела, смотрела ему в рот и как можно меньше тратила на себя, при этом обслуживая его по высшему разряду. Верочка соответствовала всем критериям. Вдобавок, не получив другого образования, кроме средней школы, была сиротой, что автоматически исключало родственников со стороны жены и давало мужчине полную власть над ней.
За душой у девчонки имелась только комнатушка в коммуналке развалившегося старого дома, и потому наш «прынц» показался для наивной Мухиной просто даром с небес. К тому же Вадику бонусом досталась ее невинность, что грело эгоистичную душу Кречета несколько лет. Все бы было хорошо, но потом Вадим решил, что пора задуматься о наследнике. Ему светило повышение, да и возраст самый подходящий. Вера, по его мнению, стала бы идеальной матерью под его чутким руководством. Стала бы…
Все это девушка и рассказала на приснопамятной скамейке в парке Амуру, всхлипывая и гладя взъерошенную шерсть. В тот день божок, воплотившийся в черного кота, удрал от хозяев, собравшихся лишить его бубенчиков. Освободив пленника, Вера напоила его и попыталась покормить заветренным бутербродом, завернутым в пакет.
Что кто-то, кроме нее, может поведать это Азрайту Морбейну, она даже не предполагала и уж тем более не собиралась сама добровольно откровенничать с мрачным хозяином дома, от милости которого сейчас зависела ее судьба.
Проснулась Вера Дмитриевна оттого, что теплые детские пальчики аккуратно расправляли на подушке ее распущенные волосы. Робкая улыбка Хиль была первым, что увидела Вера, открыв глаза, и это было настолько неожиданно, что она прослезилась от умиления и нежности, невольно встревожив девочку.
– Тетя Вера? Я сделала что-то не то? Я только погладила ваши волосы. Они такие красивые, почти как были у мамы. Я видела… на портрете. – Малышка печально вздохнула. – Я больше не буду, если вам не нравится. Жаль, что вы их все время прячете в странный колобок.
Колобком Хиль назвала небрежную гульку, в которую Вера закручивала свою шевелюру, чтобы та не мешала ей заниматься делами. На какие-то прически не хватало ни времени, ни желания, а обрезать светло-каштановые густые локоны было жаль.
– Нет-нет, бусинка. Гладь сколько хочешь, – поспешила успокоить Вера расстроенного ребенка. – Я даже научу тебя заплетать косички, и ты сможешь делать мне прически, если пожелаешь.
– Правда? – обрадовалась девочка, удобно устраиваясь рядом на подушке и снова начиная перебирать Верины волосы. – А почему тогда ты плакала?
– Это от неожиданности и счастья, что с нами все хорошо, – не зная, что еще сказать, выпалила Вера, заодно пытаясь сообразить, как умыть ребенка, где раздобыть одежду и когда их позовут к завтраку.