В Багдаде все спокойно - стр. 6
Все это я высказал Марату. Он поворчал, но, подумав, согласился.
И мы с ним долго еще, когда попадали в одну смену, каждые два часа обходили территорию в темноте, по узенькой тропке, с дубинами на плече, нарочно хрустя попавшими под ноги сухими ветками и дуэтом горланя всевозможные песни. Что мы с ним только не горланили! От детских песен из советских мультиков до современной попсы и шансона… Помню, как нас с Маратом заклинило на популярной некогда «блатной» бакинской песенке под названием «Мадам Попугай», и мы исполняли ее несколько вечеров кряду, не без удовольствия выводя куплеты («Добрый вечер барышникам, здесь будем играть, из окошка деньги будем вам бросать. Попугай играет, попугай поет, попугай для счастья вам билет дает…»), и с особым подъемом – припев: «Даш-дюши, даш-дюши, мадам Попугай, даш-дюши, даш-дюши, один билет дай!». А как-то раз я вдруг неожиданно для себя не запел, а начал громко декламировать стихи, почему-то (вот никак не могу объяснить, почему!) Ярослава Смелякова: «Вечерело. Пахло огурцами. Светлый пар до неба поднимался, как дымок от новой папиросы, как твои забытые глаза!..»
Может, мне это и показалось, но несколько раз я издали видел какие-то смутные тени, шарахавшиеся в кусты… Во всяком случае, во время наших с Маратом дежурств никаких происшествий не случалось. Видимо, приближение шумных сторожей действительно отпугивало шпану, и она убиралась подобру-поздорову.
Сослуживцы, прознав про все это, окрестили нас с Маратом «Том и Джерри». Мы не обижались. В то время Том и Джерри были, что называется, в тренде.
(Не скрою: временами на меня накатывали тоска и горечь от того, что я, человек с высшим образованием, совсем недавно строивший радужные научные планы и целеустремленно идущий к осуществлению своей мечты, ходивший по всему Каспийскому морю на научно-исследовательском судне, которое нынче намертво встало на прикол из-за отсутствия финансирования, волей обстоятельств оказался выбит из седла и вынужден днями изучать мхи и лишайники, а ночами служить банальным сторожем и ходить дозором с громадной дикарской дубиной по саду чуть ли не в центре мегаполиса, который в ту пору, честно говоря, мало чем отличался от диких джунглей… Я клял времена, обстоятельства, долбаных политиков всех мастей и разных стран и как-то раз от злости чуть было не ввинтил в свой «мамонтовой» ромбовидный университетский значок; но я всегда быстро овладевал собой, подбадривающе улыбался напарнику и выходил вместе с ним в очередной патруль. Времена не выбирают – в них живут и умирают, даш-дюши, даш-дюши, мадам Попугай…)
Чем все кончилось? А пришла весна, ночи стали короче и чуточку светлей, и мы с Маратом расслабились до такой степени, что выходили в дозор поодиночке и по очереди. И тогда я смастерил для нас обоих банальную колотушку.
Знаете, как выглядит колотушка, этот непременный атрибут всех ночных сторожей со времен царя Гороха? Это деревяшка, отдаленно напоминающая разделочную доску, но поуже. С одного конца у нее ручка, с другого – деревянный шарик на недлинной бечевке. Держа доску перед собой, плавно встряхиваешь ее, и шарик мерно стучит то по одной стороне доски, то по другой. И я обходил дозором институтский сад, и помахивал колотушкой, и извлекал из нее стук, и вдобавок еще тянул противным, скрипучим голосом: