Узлы - стр. 5

Молодой мужчина с каштановой бородкой, накануне аккуратно подстриженной в модном питерском барбершопе, вынул своё крепкое тело из кресла. Горчичные чинос удачно очерчивали фитнесс-линию бёдер. Он переступил с правого лофера на левый и обратно и неспешно заговорил:

– Смею заметить, что помимо календарных, прочая совокупность сведений – климатических, фенологических, астрономических – свидетельствует, что весна на территории России всё же благополучно наступила…

– Ну вот видите… ну вот видите… – вскочил со своего места Степан Стрюцкий.

– Позвольте не согласиться, – проговорил Евграф Петрович. – Ибо в Петербурге весной не пахнет!.. Увы.. Того особенного запах… молодого, вешнего совершенно не чувствуется… И потом ветер… Он злой, лютый, неласковый… И вода… Вода в каналах!.. Она не плещется, не искрится… Но студнем холодным дрожит, будто страхом настуженная, злобой промороженная…

Евграф Петрович Бабочкин махнул рукой, оставил своё кресло в одиночестве и медленно направился к выходу:

– Пойду подышу воздухом перед сном… Всем спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – послышалось в ответ.

Стрюцкий подмигнул то ли влогерше, то ли её смартфону, нерешительно зависшему в воздухе, и обратился к молодому мужчине с каштановой бородкой:

– А вы что о себе нам поведаете?

Мужчина переступил с левого лофера на правый и обратно и неспешно заговорил:

– Иннокентий, 28 лет, волонтёр, родом из глухой сибирской провинции. Учился в Питере да в нём и остался. Плыву в Германию. В концентрационный лагерь Дора-Миттельбау, этакий, знаете ли, филиал Бухенвальда..

Степан Стрюцкий заметил:

– Мне давеча турагенты предлагали экскурсию по концлагерям, но я отказался. Эка невидаль? А вы что там собираетесь делать?..

– Я с международной группой волонтёров буду заниматься подготовкой квеста «Почувствуй себя евреем!»…

Стрюцкий осушил свой бокал и спросил:

– А что такое квест?

– Игра.

– И что же… вы предлагаете играть в евреев?

– Ну да.

– Как интересно… как интересно… – Стрюцкий нетерпеливо зазвенел льдинками в пустом бокале. – А разрешите полюбопытствовать, сколько вы получаете?

– А это здесь при чём?

– Да не при чём… Просто так…

Иннокентий помолчал и ответил:

– Я работаю за еду и кров. Я же сказал вам, что я – волонтёр.

Степан зазвенел льдинками пуще прежнего:

– То есть как это? Позвольте… Ни копейки?

– Ни копейки! Не понимаю, что вас так удивляет. Волонтёрство – именно добровольческая деятельность… Безусловно, есть волонтёрские организации, которые нанимают работников за денежное вознаграждение, но я против монетаризма. И в тех случаях, когда можно обойтись без услуг монетарной системы, я обхожусь!

– Похвально, конечно, хотя мне и не совсем понятно, чем так плоха монетарная система… И потом… отказываясь от неё, вы отказываетесь от капитализма… И тогда что же получается, вы коммунист? – испугался Степан.

– Нет, скорее либертарный социалист… Да и то далеко не стопроцентный. Я всё же предпочитаю обходиться без идеологических этикеток. Просто всегда делаю то, что нравится, и не делаю того, чего не приемлю…

– Понятно, то есть вы этакий революционер-гринписовец!

– Я категорически против международных экологических корпораций, которые напрямую зависят от денег своих донаторов, могущественных магнатов-капиталистов, поэтому никогда не сотрудничаю с такими организациями и не могу называться их именем.