Ужик - стр. 10

Погорелец

Мы пролетели уже утро и большую часть дня, а под нами лежала всё та же степь, бескрайняя и безмолвная, с пожухлой от вечного солнца травой. Правда, внизу этот однообразный пейзаж повсеместно разбавляли людские тела, что лежали на земле: где-то они ещё сохраняли плоть, а где-то это были уже кости в истлевшем тряпье. В первых случаях компанию покойникам составляли стайки птиц, которые дрались меж собой за пропитание, а в остальных же случаях между пустых глазниц и рёбер скелетов гулял один только ветер. Рядом со многими трупами виднелись ямки, явно вырытые наспех и вручную, и я не сразу понял, что таким способом обречённые на смерть люди пытались добраться до воды.

Да, эта степь могла остановить любой мор, потому что она была сильнее! Неважно, коснулось тебя дыхание чумы или нет, пеший ты или конный, но солнце и жажда любого здесь доконают раньше, чем что-то другое! Под нами простиралось огромное кладбище. И наверное, чтобы на этих просторах выжить, чтобы добраться до обитаемых земель, нужно быть либо святым, либо отъявленным мерзавцем, но без помощи высших сил тут точно никому не обойтись! Я посмотрел на дали, вид которых за время полёта ничуть не изменился, и мне почудилось, что нас здесь тоже когда-нибудь найдут по останкам: по двум небольшим кучкам и по огромной груде устрашающего вида костей.

Воды в бурдюке оставалось на пару глотков мне и Якобу. Ужик, что за два дня отмахал больше, чем за целый месяц до этого, уже не столько летел, сколько планировал. Он поднимался как можно выше, а потом долго скользил на бреющем, копя силы и едва не касаясь лапами земли. Вот на одном из таких спусков нам улыбнулась удача: я разглядел в траве мёртвую лошадь. От животного осталась едва половина, а чуть поодаль лежало обклёванное птицами тело наездника.

Первым делом дракон выжег широкую полосу земли, на которую мы и сели. От лошадки не слабо попахивало, и Ужику пришлось её хорошенько прожарить огнём, причём со всех сторон. Изъеденный пернатыми всадник, точнее то, что от него осталось, мог быть зачумлённым, поэтому с выжженного участка степи мы сойти не решились. Немудрено, что от запахов и звуков драконьего обеда из падали, Якоба тотчас вырвало. Я чертыхнулся, ведь малец исторгнул из себя остатки пищи, а главное – воды, и даже если я теперь отдам ему свою пайку, он всё равно может не дотянуть до места. Удивительно, но Якоб повёл себя как взрослый: он не стал просить воду, а полез в дорожный мешок. Оттуда он достал какой-то сухой стебелёк, который тут же сжевал. Далее он извлёк два похожих друг на друга листочка. Один из них Якоб протянул мне со словами: «Вот, положи под язык, господин барон. Жажда отступит». Сам он проделал то же, что и предлагал мне. Я сунул этот листок под язык, всё ещё пребывая в дурном расположении духа.

Слава небесам, Ужик разделался с лошадью ещё быстрее, чем с коровами. Мне не терпелось убраться отсюда, ведь если говорить честно, то я тоже с трудом сдерживал рвотные позывы. А уже когда мы поднялись, только тогда я почувствовал необычайный прилив свежести во рту. Да, мальчуган оказался совсем непрост, точнее его бабка, что успела поделиться с внуком накопленными знаниями о травах!..

Лишь на исходе дня вдали показались горы в сумеречной туманной дымке. Я возблагодарил небеса и радостно потряс Якоба за плечо. Мы долетели! Похоже, мы переиграли и чуму, и эту бесконечную степь! Ужик, а я это чувствовал, тоже был рад. Дракону, как никому из нас, требовался отдых, да и несвежая конина, думаю, давала о себе знать. Я решил, что по прилёту сразу куплю ему нескольких молоденьких телят, если конечно, обитатели диких земель разводят скотину.