Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена (сборник) - стр. 35
Проходя мимо того места, где стояла аббатиса с монахинями, он остановился и насмеялся над нею: “Что, старая курица, ищешь потерянных птенцов из своего выводка?” (Было известно, что три послушницы монастыря Милосердной Богоматери были похищены этим мерзавцем; разразился большой скандал.)
Тогда госпожа аббатиса молвила такие слова этому злодею: “Змея еси, Raimond de Broussac, и змеею станешь, и змеею останешься, пока добродетельный и праведный не разрубит твое грязное тело на столько частей, сколько недель в году!”
И я, созерцающий и слышавший всё, клянусь на распятии: когда огонь был разожжен под злодеем и его греховное тело было сожжено дотла, зелено-золотая змейка появилась из огня и, несмотря на усилия охранников поймать ее, уползла в лес château Бруссаков.
– Ну, что вы думаете об этом, друг мой Троубридж? – спросил он, откладывая бумаги рядом на сиденье.
– Скорее любопытная средневековая легенда, – ответил я, – но едва ли она убедительна сегодня.
– В самом деле, – признал он. – Но в вашей английской пословице говорится: где есть много дыма, должно быть и небольшое пламя. Еще кое-что нашел я в бумагах, – вот, например:
Прах этого Раймона де Бруссака не мог быть захоронен в часовне château среди его предков и потомков, поскольку часовня расположена на освященной земле, а он умер отлученным от церкви. Его похоронили в сосновом лесу перед домом, где он распутничал, и на могильном камне написали, что лежит он здесь навеки.
В годовщину смерти священник Бруссаков совершал богослужение в часовне и увидел зелено-золотую змею, толще, чем монашеский пояс и не длиннее человеческого предплечья, вползшую в часовню и напавшую на святого отца с такой яростью, что ему стоило немало сил защититься.
Прошел еще год, и слуга, наполняющий маслом лампаду в часовне, узрел подобную змею, но теперь выросшую с человеческую руку; она также напала на слугу и едва не убила его.
Из года в год записи продолжаются. Часто в Бруссаке замечали змею, с каждым последующим разом казавшуюся больше, чем прежде.
Также, была цепь странных историй: о местных женщинах, блуждавших в лесах Бруссака и показавших странные синяки на теле, а потом умерших вследствие необъяснимых причин. Все до одной, mon ami, погибли.
Одна из них была членом семьи де Бруссаков, отдаленной родственницей самого господина Раймона; она собиралась постричься в монахини. Однажды во время молитвы в часовне глубокий сон объял ее, и после этого, в течение многих дней она была рассеянной и утратила интерес ко всему, даже ее религиозный пыл угас. Всем, кто наблюдал за нею, она казалась святой; она часто ходила по ночам в часовню. Однажды утром она там и была найдена мертвой: но на ее застывшем лице не было гримасы предсмертной агонии, а лишь злая улыбка брошенной женщины. Она осталась с ней и после смерти.
Все это я прочел к моменту сообщения егеря об огромной змее в саду, и запомнил, так как легенда могла оказаться реальностью – надо было только проверить факты.
Вспомните, как мы рассыпали по полу часовни муку, как потом на следующий день читали следы!
Я вспомнил также о бедной мадам Биддл, что сошла с ума в château Broussac, однажды случайно забрела в часовню, и теперь непрерывно кричит об огромной змее, целующей ее. Доктор, сопровождавший ее в лечебницу, рассказал мне о спиральном синяке вокруг руки леди.