Уютная голова - стр. 7
Я поджала губы. И кивнула, уже чувствуя самые больные уколы в мышцу от бронхита, которые могут существовать. Зато дома посижу две недели минимум.
А все потому, что следующей локацией для битвы снова стали пещеры, только подземные и ледяные. Нас пустят в минус двадцать пять на несколько часов, а мы должны будем найти выход. Рассказали про это только сейчас, когда выдали костюмы по погоде. Для костнийцев – мне нужно было таких три, чтобы я чувствовала себя хоть немного не готовой к гибели здесь и сейчас.
– Я тоже сильно мерзну, – напомнила о себе Онни, – но меня что-то папа не хочет забрать с игр!
– Не-е, – протянула Фрея, – ты вообще не понимаешь, что с ней будет. У неё лицо и остальные неприкрытые части тела облезают до последнего слоя, нос в прошлую зиму трескался и кровил, – она смешно повела глазами, – организм будто в стресс впадает сразу – она зимой всегда худеет и болеет. А ещё начнет задыхаться, голос пропадет и м-да… чем тебя там пугали врачи?
Я пыталась ей улыбаться.
– Отёк Квинке, – пожала плечами, – и кожа облазит, потому что появляется сыпь и волдыри и… всё, Онни, я больше не буду рассказывать.
На её лице так и читалось: «Фу! Отойди, заразная!».
– Как ты ешь мороженое? – первое, что спросил Грег, – или что-то холодное?
– Лёд – никак, – простой ответ, – мороженое вызывает реакцию только на несколько минут.
А тут несколько часов на морозе.
– Мы согласны с тобой Аямако! – послышался голос диктора с динамиков, – однако заменить тебя сейчас будет проблематично, и к-хм… это было решение её величества отказать твоему папе. Что ж! – он нервно усмехнулся, – вероятно организаторов ждёт суд и круглая сумма компенсации, в случае каких-либо проблем у тебя! Ха. Никто не видит, но… – он перешёл на шёпот, – ровно позади моей кабинки папа Мако кричит на королеву. Только ч-ш-ш! Я никому не рассказывал.
– Исключите её из команды, – был хмур и недоволен Оз, – на это прохождение.
– Эй! – возмутилась я, – так не честно. Пап, я честное слово подвяжу шарфиком всё лицо, буду дышать через раз, но если дисквалифицируют меня, то и Фрею, а она мне не простит.
Диктор прокашлялся:
– Прошу прощения, сенатор Фиджез, но повторять сказанное вами я не стану, – он хихикнул, – если перевести для всеобщего достояния, то он сказал, что так нельзя делать, Аямако. И… твой папа очень злится.
Я кивнула. Много ли выбора у меня было.
– Я клянусь, что ныть не буду, – пообещала Озу.
Его серые глаза пытались найти во мне ответ на вопрос «Насколько сильно я сейчас вру?». Всё решила Фрея:
– О, да, – её хмык, – ты, если вспомнить, два года кое-кого молча терпела. Даже я не понимала масштабы ужаса.
Лицо свело судорогой.
– Зачем ты сейчас это сказала? – сузила глаза на ней.
Фрея застыла в непонимании.
– Мы очень сочувствуем твоей истории, Аямако, – сразу же вцепился в её слова диктор, – от лица всей неравнодушной Костны мы говорим тебе, что теперь ты не одна.
Я дернула щекой.
– Спасибо, – глядя в упор на подругу.
– Мозги у неё отдельно работают от языка, – процедила Мелани, – это потому что внимание впервые направлено не на тебя, Фрея? – с ехидством, – думай, прежде чем подставляешь кого-то.
Я схватила её за руку останавливая. Мне неожиданно было легко с ней. Она меня понимала, и это было странно. Будто её положенная на моё плечо голова или руки поверх моих делали её идеальной поддержкой. С Фреей всё было сложнее. С Меланией от разговоров или плача рядом с ней становилось на каплю легче.