Утро Московии - стр. 35
– Эй, Ждан Иванов! Фряга-то в кумовья набивается или по делу? – крикнул ему Пчёлкин от хлебного ряда.
– Эй, Ждан! – раздался уже позади голос Чагина, вовсю торговавшего косами, ухватами, топорами. – Скажи робятам, чтобы рубли шли собирать, монахи ждут! А то завтра указ будут говорить!
Разговорами об указе были заняты на пристани все. Мужики сбивались в толпы, размахивали руками и несли, кто во что горазд, разные предположения, а потом, расстроенные донельзя, забывали обо всем и шли в кабак.
На остальных улицах было тихо, только взлаивали собаки, мычали голодные коровы, почуявшие солнце в щелях. На Кузнецкой улице завалилась в лужу свинья и так пригрелась на долгожданном солнышке, что даже не шевельнула ухом, когда мимо нее прошли люди. Через дорогу прошла баба за водой, и Ждан Иваныч обрадовался, что первым поперек ее пути прошел не он, а матрос с часами, за ним Джексон и только потом они с толмачом. «Худая примета, когда баба с пустыми ведрами…» – подумал Ждан Иваныч.
У самых ворот своих он остановился. Прислушался. В кузнице ни стуку, ни говору. Громыхнул кованым кольцом, отворил калитку. Шумила и Алешка слонялись по двору, – видно, от расстройства было им не до работы. Увидев отца в сопровождении иноземцев и толмача, они немного повеселели, но с лиц не сошла настороженность. Оба остановились как вкопанные, вытянув шеи.
– Все улеглось, робятушки, все как есть!
Англичанин пожелал войти в избу. Там он осмотрел жилье и записал что-то. Затем взял из рук матроса часы и собственноручно передал их Ждану Иванычу.
– Я надеюсь, что все с часами обойдется благополучно. Скажите ему, – попросил он толмача, – что я не останусь в долгу, и чем лучше будет исполнен заказ, тем больше он получит. Философ сказал: каждый должен хорошим трудом зарабатывать свой хлеб и получать хороший хлеб за свой труд.
Выйдя во двор Ричард Джексон снял шляпу и поклонился на прощание. В ответ на этот жест за воротами мальчишки – набежали в одну минуту! – заулюлюкали, прилипнув к щелям ворот.
– Эй, фряга! А у тебя король Карлус или не Карлус? – кричали они с хохотом.
Шумила вышел и прогнал мальчишек. Потом Ждан Иваныч проводил иноземцев до калитки и на их поклон ответил своим – искренним и глубоким.
– Ну, робята, теперь только держись! – сказал он сыну и внуку. – Не сделаю – головы не сносить, вот как подошло…
Глава 11
Воскресный звон застал весь Великий Устюг на ногах. Все готовились идти к обедне и слушать указ, а пока занимались нестепенными делами: кто копался в огороде, кто сек дрова, кто толкался у скотины – и все это по дому, потихоньку, чтобы не прогневить Бога в тот час, когда надо бы по-воскресному стоять у заутрени. Однако утром церкви были пустынны. Лишь десятка два сердобольных старух прошли до острога, отнесли колодникам пироги да квас с луком и завернули на колокольный звон. Остальные ждали обедни.
Ждан Иваныч накануне сидел над часами дотемна, и не потому, что поломка была серьезна, – страх никак не мог обороть. Не один час сидел рассматривал, вздыхал и только после пристального рассмотрения да усердной молитвы решился – разобрал, развалил самозвонное чудо, разложил по чистому, тканному еще старухой полотну и никого не подпускал к столу. Ужинали на лавке. К ночи часы пошли, и тут бы радоваться, но старик еще что-то надумал мудрить с боем, да так ничего и не придумал. Ночь ворочался, бредил воеводой, крицей да фряжским кораблем. На рассвете снова разобрал часы, повозился, потом прикрыл всю хитроумную россыпь часовых поковок полотном и ушел в кузницу. На восходе он сходил к Ломовым, взял у Андрея оставленную накануне крицу и снова заспешил к растепленному горну.