Утренний Всадник - стр. 46
– Я уже пробовал, – сказал Грач, поняв, о чем она думает.
– Я знаю, что ты пробовал! – отозвалась Смеяна. – А теперь я попробую!
Едва ли у кого-нибудь во всем роду поднялась бы рука на науз, наложенный ведуном. Но Смеяна не умела бояться. Она осторожно подцепила берестяной ремешок острым концом ножа и попыталась его перерезать. Отведя вперед локоть и придерживая край подола, Грач через плечо смотрел, что она делает. Но с таким же успехом можно было резать морковкой – ремешок оставался целым. Смеяна попробовала лезвие – острое, как всегда. Даян заточил только вчера. И бузину он резал. А вот науз – не режет. Со вздохом Смеяна разогнулась.
– Не выходит, – сказала она с унынием, как будто не удалась попытка ее собственного спасения из неволи. – Знаешь, как бывает, – кто заклятье наложил, только он и снимет. А Велема уговорить снять…
Она безнадежно махнула рукой. Ведуна она могла уговорить на многое, но на это не стоило и пытаться.
– Пойдем, что ли! – сказала она и пошла прочь от берега.
Грач шагнул за ней, и вдруг обнял ее сзади за плечи и поцеловал в щеку возле глаза. Смеяна вскрикнула, быстро обернулась и успела увидеть, как он улыбается. Видно, не всегда он был таким угрюмым! И все уныние Смеяны мигом прошло.
– Ты что! – с веселым возмущением воскликнула она. – Этого еще не хватало! Я невеста плохая, меня целовать нельзя!
– Я вижу, какая ты! – ответил Грач.
Смеяна надеялась, что он скажет чего-нибудь еще, но он ничего не прибавил. Но теперь он поверил, что Смеяна – друг ему, и лицо его заметно оттаяло. И еще не раз по пути к огнищу они обменивались взглядами и дружно фыркали от смеха, как будто у них появилась какая-то забавная тайна. И Смеяне подумалось: а не был ли он у себя дома таким же «блаженным», как она у Ольховиков?
Родичи вскоре заметили их дружбу, особенно видную среди общего отчуждения. Даян стал коситься на Грача с недовольством. Смеяна сначала не понимала, к чему кузнец роняет намеки о черных дурных глазах и дрёмических лиходеях, а потом однажды поняла и расхохоталась.
– Да ты, брате любезный, не ревнуешь ли? – спросила она.
– Я! – Даян дернулся, как ужаленный. – Да ты сдурела, девка! У меня, чай, жена есть!
– Вот за женой и гляди, ее от черных глаз и береги! Глядишь, пореже в хлеву будешь ночевать! – с торжеством объявила Смеяна.
Она давно знала, что Даян на нее смотрит не как брат, а жена его, Синичка, все чаще ссорилась с ней по пустякам. Вопреки древнему обычаю, по которому принятый в род мужчина имеет равные права на любовь всех сестер своей жены, Синичка не могла смириться с тем, что Даян слишком часто смотрит в сторону Смеяны.
– Ты тоже поберегись! – досадливо бросил Даян. – Я вот тоже пригляжу, где ты ночевать будешь. Еще нам таких чернявых младенцев в роду не хватало! Мало тебя, рыжей!
Но Смеяна отвечала только смехом. Она редко задумывалась и сама не смогла бы объяснить, как относится к Грачу. Конечно, за лиходейство пирогов не подносят, и княжич Светловой чудом в живых остался. Но Грач служил своему князю, а служба – все же не разбой. В душе Смеяны говорило какое-то глубинное чувство свободы, звериная нетерпимость ко всякой неволе. Как она помогла бы всякому больному, если бы только могла, так и Грач казался ей больным – больным неволей.