Утренний Всадник - стр. 16
– О, Матушка-Макошь, Улада-Благодетельница! Всему миру милый, а мне больше всех! Крепче дуба будь, а про злое забудь!
Кончив перевязывать, девушка вдруг неожиданно поцеловала Миломира прямо в губы и вскочила на ноги. Гордый боярский сын, не ждавший ничего подобного, покраснел и отвернулся в притворной досаде, на самом деле пряча усмешку. Ловкие руки и поцелуй насмешливой девки не оставили его равнодушным.
– А, княжич светлый пожаловал! – в тот же миг радостно воскликнула желтоглазая, заметив Светловоя. – А я тебе что говорила – поедешь назад, к нам заглядывай! Тебе-то не надо ли чем помочь? Ой, да как же не надо! – ответила она сама себе. – А лоб-то? Ну-ка, иди сюда, тут посветлее!
Несмотря на боль, Светловой не смог сдержать улыбки. Девушка так смело распоряжалась им, как будто не он, а она была княжьего рода. Светловою даже вспомнилась его старая нянька, вот так же звавшая его когда-то лечить содранные в детских играх коленки.
Девушка усадила его прямо на пол возле очага, где грелся на камнях горшок чистой воды, поставила рядом маленький горшочек с темной мазью. Светловой послушно подставил ей голову, и она принялась распутывать платок. Пальцы ее двигались смело и быстро: то она совала их кончики в воду, смачивала повязку, то вдруг быстро рванула, так что Светловой не успел и охнуть.
– У кошки боли, у собаки боли, а у княжича светлого заживи! – совсем по-детски приговаривала она, и Светловою было весело слышать ее голос.
В рыжей не было и десятой доли красоты Белосветы, но была какая-то особая жизненная сила, свежая и острая, как запах молодой липовой листвы. Эта сила плескалась через край и переливалась в каждого, кто был рядом, не убывая в ней самой. Так и каждый малый родничок – кого хочешь напоит, а сам не убавится.
Лизнув ладонь, девушка приложила ее к ране Светловоя. И боль, медленно угасавшая под ее руками, разом исчезла, словно задули огонек лучины. А девушка обмазала ранку темной мазью из своего горшочка – Светловой узнал запах девясила – и принялась ловко обвязывать ему лоб чистым полотном.
– Заря-Денница, красная девица, выходи из злата терема, бери иглу серебряную, нитку шелковую, зашивай рану кровавую, запирай кровь горячую, – бормотала она, от усердия хмуря золотисто-рыжие брови. – Все, княжич светлый, как Заря на небо выйдет, так забудешь, где болело! – весело объявила девушка.
– Спасибо тебе! – ответил Светловой, не очень-то в это поверив, но испытывая благодарность за доброе пожелание.
Ему подумалось, не завершит ли она и это лечение поцелуем, но она только задорно посмотрела на него и отошла. Ей бы это ничего не стоило, но красота княжича и его высокий род внушали ей некоторую робость – все же он не то, что все остальные.
– Меня поди полечи! – весело позвал Взорец.
– А у тебя-то что? – с задорным удивлением откликнулась девушка, мигом вскинув на него глаза, ярко блеснувшие янтарным светом.
– Сейчас поищу, авось найду чего! – Взорец, не вынесший из битвы ни одной раны, под смех товарищей принялся хлопать себя по бокам.
В беседу вошла женщина с тремя караваями в руках, за ней три-четыре девушки несли горшки и кринки.
– Да уйди, бесстыжая! – зашипела женщина на желтоглазую. – Смеянка! Хоть перед княжичем род не позорь!
– А я раны заговариваю! – не смутившись, дерзко ответила девушка.