Утопия-авеню - стр. 33
Официантка приносит заказ и четыре пластмассовые палочки. Джаспер наклоняется над горячим озерцом лапши, свинины и пекинской капусты, где плавает половинка крутого яйца в пятнышках соевого соуса. Пар увлажняет веки. Щелк, вжик-вжик. Джаспер косится в круглый глаз «ролекса» на запястье Мекки. Щелк, вжик-вжик. Она закрывает объектив крышечкой.
– Ты всегда на работе?
– Я хочу сувенир. На память о том времени, когда ваша группа еще не прославилась.
– Я тоже хочу сувенир. На память о тебе. Дашь мне фотоаппарат?
– А ты дашь первому встречному свою гитару?
– Нет. Но тебе дам.
Мекка вручает ему «Пентакс». Джаспер глядит в видоискатель на посетителей, которые хлюпают лапшой, кивают, шутят, сидят молча. В кадре – Мехтильда Ромер, необычная женщина. Она смотрит на него, как модель на фотографа.
– Нет, я хочу тебя запомнить не такой, – говорит Джаспер.
– А какой?
– Представь, что ты уже провела в Америке два года. Представь, что наконец вернулась. Представь, что стоишь у двери родного дома. Родители тебя не ждут. Ты устроила им сюрприз. Представь, как в коридоре звучат их шаги… – (Лицо Мекки меняется, но этого еще недостаточно.) – Представь, как щелкает дверной замок. Представь выражение лиц родителей, когда они увидят, что это ты.
Щелк, вжик-вжик.
На третьем этаже Джаспер открывает дверь с табличкой «Клуб „Зед“», и приглушенное звучание буги-вуги Эльф, римшотов Гриффа и Диновой бас-гитары становится громким. Они играют Динову «Оставьте упованья», монструозную двенадцатитактовую блюзовую конструкцию. Мекка медлит на пороге.
– Они не рассердятся?
– С чего им сердиться?
– Я же посторонняя.
Джаспер берет ее за руку и ведет сквозь бархатные портьеры в просторный зал, обставленный в «срединноевропейском» стиле, как салон: кресла с высокими спинками у столиков под тусклыми люстрами. Со стен глядят портреты и фотографии польских героев войны. Над барной стойкой с дымчатыми зеркалами, уставленной сотнями сортов водки, красуется в раме польский флаг, весь пробитый пулями во время Варшавского восстания. Джаспер постепенно осознает, что за многими безликими дверями в Сохо находятся порталы в другие времена и пространства. В клубе «Зед» собираются и поляки, и любители джаза. Здесь стоит прекрасный рояль «Стейнвей» и ударная установка «Людвиг» из восьми компонентов – на них играют Эльф и Грифф, а Дин исторгает завывания из губной гармошки. Зрителей двое: Левон и Павел, владелец «Зед». Оба курят сигары-черуты. Дин замечает Мекку, и «Оставьте упованья» сходит с рельсов. Эльф с Гриффом смотрят на него и тоже прекращают играть.
– Простите, что опоздал, – говорит Джаспер. – Меня задержали.
– А то, – хмыкает Грифф, глядя на Мекку.
– Это она? – спрашивает Джаспера Дин.
– Да, это она, – отвечает Мекка. – А ты Дин, как я понимаю.
Грифф крутит в пальцах барабанную палочку и выстукивает: та-дам!
«Надо ее всем представить», – вспоминает Джаспер.
– Ребята, это Мекка. А это Левон, наш менеджер, и Павел – он разрешает нам здесь репетировать.
Все, кроме Павла, говорят «Привет». Павел как-то по-ленински наклоняет голову набок:
– Немка, если я не ошибаюсь.
– Не ошибаешься. Попробую догадаться, откуда ты родом… – Она окидывает взглядом зал. – Наверное, из Польши.
– Из Кракова. Может, ты слышала о таком городе.
– Мне известна география Польши.