Утонуть в крови. Вся трилогия о Батыевом нашествии - стр. 58
– Убьем Батыя, тогда мунгалам будет уже не до Рязани, – заявил Роман Ингваревич. – Батыевы братья начнут судить да рядить, кому из них главенство держать, может, в споре том и за мечи возьмутся. У степняков кровь горячая. А коль дойдет у Батыевых братьев до кровопролития, тогда и орда татарская рассыплется, развеется, как мякина по ветру.
С Романом Ингваревичем согласился его брат Глеб Ингваревич, такой же храбрый рубака.
– Что и говорить, братья, Батый – грозный враг! – промолвил Глеб Ингваревич. – Однако же он не из железа сделан, а значит, смертен, как все люди. Коль внезапно обрушимся мы всеми полками на стан татарский, то, может, и пробьемся до самого Батыева шатра. Может, кого из братьев Батыевых посечем. Надо токмо подобраться к нехристям тихо, без шума. Лучше всего ночью, перед рассветом.
– Сможем ли мы подойти неприметно к стану татарскому? – выразил сомнение юный Кир Михайлович. – Дозоры у татар, чай, дремать не станут.
– Сможем, – уверенно проговорил Юрий Игоревич. – Мунгалы раскинули стан свой возле Черного леса. Лесными тропами ратники наши и подкрадутся к Батыевой ставке.
– А наши конные полки ударят на татар с южной степной стороны, – вставил Роман Ингваревич. – Оттуда татары уж точно не ждут никакой опасности.
Юрий Игоревич расстелил на столе широкий кусок отбеленного холста, затем, взяв из печи уголь, он уверенными штрихами стал наносить на грубую ткань извилистый берег Оки, ее степные притоки, пограничные городки, Черный лес, вклинившийся в степное раздолье, и дороги, ведущие к этому лесу со стороны Рязани, Мурома и Пронска.
Князья сгрудились вокруг стола, глядя, как на холст ложатся длинные стрелки, обозначавшие направление движения русских полков. Говорили в основном Юрий Игоревич и Роман Ингваревич, обсуждая, как вернее всего совершить глубокий охват конными дружинами Батыева стана, как не заплутать в ночном лесу пешим полкам, какими сигналами обмениваться дозорным.
Из воевод, приглашенных на военный совет, лишь двое одобряли намерение Юрия Игоревича. Это были Сбыслав Иванович, верный соратник Романа Ингваревича во всех походах, и Супрун Савелич, гридничий рязанского князя. Все прочие воеводы с хмурым видом восседали на скамьях, видя, что князья не намерены прислушиваться к их советам и здравым речам.
Безучастно сидел в стороне и Олег Игоревич, то и дело прикладываясь к липовому ковшу с квасом. По его лицу было видно, что он остался при своем мнении и не желает участвовать в обсуждении этого заведомо гиблого замысла.
Присутствовал на этом военном совете и боярин Бронислав вместе с братом Веринеем. После окончания совета, когда бояре рязанские стали расходиться по домам, Бронислав намеренно задержался в княжеском тереме, желая переговорить с Давыдом Юрьевичем с глазу на глаз.
Бронислав довольно долго ожидал, когда князь Давыд выйдет из отцовских покоев, где князья расспрашивали Апоницу о том, что он видел в татарском стане. Бронислав и Давыд столкнулись в одном из полутемных переходов терема, ведущего к лестничному пролету со второго яруса на первый.
Бронислав без обиняков стал расспрашивать Давыда про свою сбежавшую жену. Не у него ли в Ольгове скрывается Саломея?
– Не по себе ты жену выбрал, боярин, – сдвинув брови, заговорил Давыд. – Не люб ты Саломее, вот и сбежала она от тебя. Забудь о ней, мой тебе совет. Не вернется к тебе Саломея, даже не надейся.