Утиная охота (сборник) - стр. 5
Вампилов создал крупное произведение, которое вошло в классический фонд русской драматургии. И как таковое оно уже начинает взаимодействовать со временем по закону классики: «прошла злободневность, проступила вечность».
Пришло время смотреть на Зилова сквозь призму классической традиции. Без этого мысль автора может затеряться в мелком «злободневном» анализе. Если слабости Зилова рассматривать «не как пороки, а как стихии общественной жизни» (И. Гончаров. «Мильон терзаний»), то мы докопаемся до тех истоков, откуда проистекает драма героя.
Заглянем без предубеждения в смятенную душу этого «скитальца». Рассмотрим его в главных проявлениях жизни – в работе, в семье, в общественных отношениях, в «духе». Не будем «пересказывать» события его жизни, «описывать» его поведение. Очень часто в пересказе критиков жизнь героев так препарируется из-за нередко предвзятого к ним отношения, что до истины, которую драматург стремился выразить в своем герое, не добраться. Поэтому мы лучше предоставим слово автору и его герою.
Итак, ему тридцать лет, он инженер по образованию, но на производстве не работает, а служит в «центральном бюро технической информации» в одном из глубинных областных центров.
Уже при первом близком знакомстве с героем выявляется, что мы имеем дело с незаурядным человеком, выделяющимся из толпы своих друзей некоей «странностью», которую приблизительно можно назвать бескорыстием. Душа его, оказывается, свободна, не рвется ни к одной из форм материальных благ. Из всего, «что он любит» – женщин, друзей, карьеру, веселье, – он по-настоящему любит лишь охоту, на которой, кстати, ни разу еще не убил ни одной утки, следовательно, он и в охоте-то любит не вещественный ее результат – добычу, а то, что она дает его душе, – эстетические переживания, эстетическую радость бытия. Бескорыстное наслаждение красотой – признак душевного благородства. Галина, его жена, сама женщина незаурядная, не могла бы полюбить низкого, бездуховного человека, дебошира и пьяницу или такого, как Саяпин или как Дима-официант, вызывающий у нее инстинктивное отвращение.
Зилов, в отличие от своих закадычных друзей – Саяпина, Димы, даже романтика Кузакова, – способен с особой правдивостью, социально-нравственной остротой увидеть себя и других в системе общественных отношений, подчеркнуть их бесчеловечность, грубый эгоизм, попрание человеческого достоинства, которые давно стали у нас «нормой» жизни. И здесь он выделяется своим трезвым умом. Несомненно, в его словах нередко звучит голос самого Вампилова.
А. Вампилов один из первых серьезно заговорил о парадоксах социального развития: одни (Саяпин) давно, десятилетиями мечтают об элементарных условиях человеческой жизни (квартире, зарплате, человеческой обстановке), а другим (Зилову) этого уже мало, они от быта «рвутся в небо», хотят узнать: зачем они живут, каково их предназначение в этой жизни? И в силу разницы своего материального положения (даже этой, весьма незначительной!) они, конечно, уже психологические антагонисты. И нет ничего удивительного в том, что Саяпин невольно и безотчетно для себя примеривается к квартире Зилова, в случае если тот действительно покончит с собой, – инстинкт зверя, почуявшего возможность занять высвобождающуюся нору, оказался сильнее человеческих чувств. Но не нам, имеющим прекрасные квартиры и живущим в столицах, осуждать его за это! Это было бы неблагородно и непорядочно и смахивало бы на барское чистоплюйство какого-нибудь Кушака, этого провинциального «главначпупса», пользующегося в жизни режимом наибольшего благоприятствования и обладающего уже всем тем, о чем мог тогда только мечтать «мещанин»: прекрасной квартирой, хорошей зарплатой, машиной, дачей, женой «с сахарными зубами». Но ему и этого мало, и он хлопочет с помощью подчиненного о молодой любовнице. В пьесе Вампилов как раз показал три главных социальных слоя нашего общества тех лет, которые можно условно обозначить как бесквартирный, квартирный и квартирно-машинно-дачный. А между ними еще – множество прослоек.