Уступай дорогу дуракам и сумасшедшим - стр. 4
Ручка двери, за которую я взялась, тоже оказалась не такой, как у всех. Округлая медь, приятно легла в руку и тоже не произнесла ни звука, когда я надавила на нее. Все ее металлические составляющие дружили между собой, никто ни с кем не спорил, ни об кого не терся, не скрежетал и не повизгивал.
В открытую дверь на меня брызнуло светом. Именно так, а не иначе. Маленькая хрустальная люстра под низким потолком переливалась всеми цветами радуги, танцевала и веселилась, освещая собой крохотную, но, совершенно немыслимую ванную комнату. По голубой кафельной глади поднимались вверх тонкими нитями нежно-зеленые водоросли, между которыми плавали дивные рыбы, отливая перламутровой чешуей. Странный умывальник, словно выросший из пола на округлой ножке, белоснежный унитаз и такая же ванна, отливающие серебром краны и темно-синие полотенца, аккуратно сложенные вчетверо и перекинутые через столь же блестящие, как и все остальное, хромированные кольца. Все в этой маленькой ванной комнате было безупречно – ни проступившей ржавчины, ни водных подтеков, ни известкового налета, ни мыльных пятен, ничего, что говорило бы о том, что этим всем, кто-то когда-то пользовался. И, я не посмела. Осторожно попятившись назад, я покинула все это сантехническое совершенство, не забыв выключить за собой свет, думая о том, что отпечатки моих пальцев теперь остались на стерильном выключателе.
Я поежилась, вздохнув с облегчением, словно сбежала из операционной, вырвалась из плена чистоты и стерильности, и шагнула в кухню. На столе уже дымилась картошка с мясом, разложенная по все таким же белоснежным тарелкам, правда, на этот раз, окантованных золоченой каймой. Согнутые треугольником и подложенные под тарелки салфетки, а еще нож с вилкой, массивные и блестящие не меньше, чем краны в ванной, аккуратно выстроенные, словно солдаты на плацу, поверх этих салфетных треугольников – окончательно добили меня.
Виола поставила на стол хрустальную салатницу с безупречно выложенной в ней горкой свежих огурцов, яиц и зеленого лука, и несколькими идеальными майонезными мазками, маленькую корзинку с эталонной хлебной нарезкой и как-то совсем не грациозно плюхнулась на стул. Из-под хлеба на нее осуждающе глянула накрахмаленная и отутюженная кружевная салфетка.
Подруга привычным движением взяла вилку в левую руку, нож – в правую и ловко отсекла небольшой кусочек мяса, отправила его в рот и вопросительно взглянула на меня. Чего стоим, кого ждем?
Я потянула на себя тяжелый дубовый стул и села, поджав ноги и с неприязнью глядя на лежащие передо мной столовые приборы, Виола перехватила мой взгляд и молниеносно отреагировала:
– Лен, вот только, ради бога, не заморачивайся ни на что. Ешь, как привыкла!. Это не выпендреж, просто я так приучена.
Я снова вздохнула облегченно и, взяв вилку в правую руку, наколола на нее плоский кусочек мяса размером с пол-ладони, поднесла к губам и осторожно надкусила, он тут же расслоился и истек в меня терпковатым клюквенным соком. Боже, как же это вкусно!
– У тебя что, мама – повар? – спросила я, проглатывая сочную мясную мякоть.
Виолка довольно хмыкнула и огорошила меня неожиданным ответом.
– Нет, Лена, моя мама не повар. И этот бифштекс готовила вовсе не она.
– А кто? – удивилась я, зная, что ни бабушки, ни отца у подруги нет.