Устал рождаться и умирать - стр. 85
– Ну уж нет, – возразил он. – Ты начал, тебе и заканчивать.
– А с какого места начинать, не знаю.
Он закатил глаза.
– С рынка, там любопытнее всего.
Парадов обличения и критики я повидал на рынке немало и всякий раз смотрел с огромным интересом и восторгом.
Видел там начальника уезда Чэня, того самого приятеля отца, его водили напоказ толпе. Выбритая до синевы голова – позже в воспоминаниях он писал, что побрился наголо, чтобы хунвейбины [99] не таскали за волосы, – к поясу привязан ослик, склеенный из картона. Под грохот гонгов и барабанов он носился, приплясывая, с идиотской улыбочкой на лице. Ни дать ни взять один из ряженых, что дают представление в первый месяц после Нового года. За то, что во время «большого скачка» он ездил в инспекционные поездки на нашем черном осле, его прозвали «ослиным начальником». С началом «великой культурной революции» хунвейбины, которые водили напоказ «идущих по капиталистическому пути развития», «каппутистов», для пущей развлекательности и доступности, а также чтоб привлечь больше зрителей, наладили ему картонного осла, как в народном представлении. Многие старые кадровые работники вспоминают о «культурной революции» как о времени невыносимых страданий, сравнивая тогдашний Китай с гитлеровскими концлагерями, с адом на земле. А наш уездный написал о том, чему подвергся в начальный период «культурной революции», живо и с юморком. Рассказал, что в таком виде, «верхом» на картонном осле, его водили на восемнадцати рынках по всему уезду; что сам он от этих упражнений стал физически крепче, что высокое давление, от которого он страдал раньше, бессонница и другие недуги как рукой сняло, и лечиться не надо; что, заслышав звуки барабанов и гонгов, испытывал подъем, начинал подрагивать ногами – так же, как начинает постукивать копытами и вбирать воздух ноздрями черный осел, завидевший самку. Составив вместе эти воспоминания и свое впечатление от встречи с ним, когда он приплясывал в наряде осла, я понял, почему на его лице тогда гуляла идиотская улыбочка. По его словам, стоило ему начать притопывать в ритм с гонгами и барабанами и вертеться, пританцовывая, вместе со своим картонным ослом, как он чувствовал, что потихоньку в осла и превращается – в черного осла единственного на весь уезд единоличника Лань Ляня. Мысли устремлялись в свободный полет, действительность теряла очертания и смутно, как во сне, вписывалась в прекрасную фантазию. Он ощущал, как вместо ног появляются четыре копыта, как сзади вырастает хвост, как тело и картонный осел сливаются в одно целое, подобно кентаврам из древнегреческих мифов, – и вот он уже понимает, что значит быть ослом, переживает все ослиные радости и горести.
Во время «культурной революции» на рынках мало что продавали, оживленные толпы собирались в основном, чтобы поглазеть на происходящее. Уже пришла зима, народ наполовину в ватных куртках, но была и молодежь, щеголявшая в летнем. На рукавах у всех красные повязки. Особенно живо они смотрелись на синей или цвета хаки армейской форме, придавая яркости. На рукавах черных, блестящих от жира, драных ватных курток людей в возрасте эти повязки были ни то ни се. В дверях торгово-закупочного кооператива стояла старуха с курицей в руках, тоже с красной повязкой на рукаве. Кто-то поинтересовался: