Успеть повернуть на Лагиш - стр. 14

– Нам нужно будет купить лошадей. – Это были первые слова поручика У Тао.

– Да, действительно. Я об этом думал. – С этими словами Роджерс открыл сейф, достал оттуда кожаный мешочек, развязал его. На стол выкатились желтенькие монеты.

– Здесь восемьдесят золотых арманов последнего каодайского хана. Наши банкноты, скорее всего, сильно упадут в цене в очень скором времени, а этих денег хватит на пять-шесть лошадей горной шанской породы – то, что вам нужно.

Меррит смутился. Он довольно посредственно сидел в седле и сейчас хотел сказать об этом полковнику, но потом подумал, что он может счесть его слова завуалированным отказом от задания и промолчал.

Втроем они вышли из палатки Роджерса. Вдоль дороги горели костры, лагерь без суеты сворачивался, чтобы выступить на север, к Ируану. Полковник и оба офицера остановились у небольшого костра, возле которого четверо гренадеров торопливо доедали из своих котелков немудреный солдатский ужин.

Мимо них в конном строю проходили хайдарабадские уланы – смуглые, рослые, молчаливые, все как на подбор в черных шелковых чалмах, у многих на груди были медали за Такинскую войну. В неверных отблесках костра сверкало оружие, колыхались длинные пики, все в этих воинах говорило о том, что враг будет жестоко наказан за свое вероломство. У Меррита вдруг сжалось сердце от внезапного острого предчувствия неминуемой беды.

– Им не пережить эту битву. Пусть все они попадут в рай – видит бог, они это заслужили – это были слова маленького поручика. Меррит с изумлением оглянулся.

У Тао стоял навытяжку, приложив руку к козырьку фуражки. Лицо его было бесстрастным, и только в уголках глаз Меррит увидел две капли.

Лейтенант понял, почему так сжалось его сердце. Уланы ехали молча, не ржали их лошади, почти не слышно было звяканья оружия и упряжи. Они уже стали тенями. Они уходили в небытие, и Меррит остро почувствовал это.

Полковник оторвал их от мрачных дум.

– Вот ваш бронетранспортер. Припасы загружены, солдаты готовы. Отправляйтесь. Старший – второй лейтенант Меррит. – И он указал на пятнистую, ощетинившуюся двумя пулеметами «рысь», возле которой стояли три каренских егеря – таких же щуплых, как и их поручик, в таких же ослепительных белоснежных мундирах.

У Тао приказал своим солдатам:

– Переоденьтесь.

Те быстро скинули мундиры, так же быстро натянули желто-зеленые куртки и широкополые шляпы. Теперь они почти сливались с окружающей местностью, и Меррит запоздало подумал, что и ему следовало бы сменить свой синий мундир с серебряными погонами и аксельбантом на что-нибудь такое же практичное.

– Вам, лейтенант, не стоит переодеваться – в горных деревнях очень большое значение люди придают мундиру. Вы будете как бы полномочным представителем властей, на первых порах это нам поможет. – У Тао проговорил это почтительно, но Меррит все же почувствовал в его словах легкую иронию.

– Поручик, я попрошу вас свою иронию оставить при себе. Я новичок в тропиках, но приказ получили мы оба. И командую походом я. Извольте об этом помнить.

У Тао несколько смутился.

– Извините, господин лейтенант, я ничего плохого не имел в виду. Просто действительно, уж разрешите быть откровенным, вид ваш несколько выбивается из общей картинки.

Меррит поморщился. Мундир адъютанта гренадерской бригады, которым он так гордился на светских приемах, в джунглях был нестерпимо нелеп, и второй лейтенант прекрасно это чувствовал.