Успеть до полудня - стр. 11
Против природы не попрешь. А если настаивать, то это верная дорога в смерть.
Подходя к нужному мне кабинету, я чутко прислушивалась к себе. По-честному, я не рассчитывала учуять что-то новое, всё-таки, тигры обладали сильным обонянием. Но анализ информации и умение делать собственные выводы, без опоры на мнение других, – это именно то, чему меня обучал альфа, и это именно то, чего он ждал от меня сейчас. Поэтому я наблюдала, прислушивалась и исследовала.
Попасть в помещение с архивом можно было через дверь из главного коридора школы, через одно из двух окон – первый этаж, забраться в здание легче легкого. Или через кабинет директора – обе комнаты обладали смежной дверью. Начала я с очевидного – двери в школьном коридоре. Осторожно коснувшись полотна одной рукой, мысленно соединилась с ним. Проникла сознанием в его волокна, пытаясь считать, что за люди их трогали. Сначала картинки мелькали размытыми пятнами, и я, скорее, интуитивно догадывалась о посетителях этого пространства, нежели видела их четкие образы. Множество разновозрастной ребятни, их родители. Я не могла описать их лиц или назвать имен, но эмоциональное тело каждого было характерным и узнаваемым. Директор, его секретарь, сотрудник хозчасти, четверо знакомых мне преподавателей – эти оборотни чаще других мелькали перед внутренним взором. Из свежих запечатлений были эмоции альфы и четырех старших бэт, встреченных мною в главном доме общины.
Никаких чужаков. Посторонние вторжения действительно не улавливались.
И все же документы исчезли, и прежде, чем искать кого-то из своих, хорошо было бы убедиться в том, что все версии о пришлых недоброжелателях опровергнуты. Значит, следовало смотреть и шире, и глубже.
Я прижала обе ладони к двери и снова погрузилась в ощущения. Директор, его секретарь, снова директор, два преподавателя, секретарь, сотрудник хозчасти, секретарь, преподаватель, ещё один, секретарь, опять сотрудник хозчасти и секретарь, почтальон…
Стоп!
Почему почтальон?
Ароматный шлейф писем, документов, сургуча, почтовой ленты, чернил для письма… Но это поверхностно. А внутри – настороженность, раздражение, высокомерная насмешка, даже издевательство… Хм… Как интересно!.. Их было двое, один – здесь, другой – на улице, в автомобиле. Торопились. Тот, что стоял здесь, держал в руках конверт… Для секретаря. Он искал ее глазами и обрадовался, заметив, как она вышла из кабинета директора.
Я попробовала ментально занырнуть еще глубже и разглядеть лица неизвестных, но у моих способностей были на меня свои планы.
– Ты моя, девочка, – знакомый голос ударом под дых ворвался в меня, мигом наэлектризовав все нервные окончания. – Иди к папочке! – и я почувствовала, что мое горло сжимают тиски чужих рук. Тошнота накатила мгновенно. Голова закружилась, а я попыталась вырвать себя из болезненного видения.
Ощущение сдавленности на шее только усилилось.
Чужеродный голос раздирал сознание ненавистным: "Ты моя!", и я кинулась к мусорному ведру секретаря.
Рвало долго. Со вкусом. Вернее, с привкусом отчаяния, отвращения и бессилия.
Когда отпустило, пришла ярость. Шкура блохастая! Ржавый капкан тебе в дышло! Какого лишайного вурдалака эта грязь вылезла сейчас?!
Шипя от раздражения, я дообследовала остальные возможные входы и выходы кабинета секретаря, но ничего больше не нашла. Да в таком состоянии я и себя-то с трудом осознавала. Поэтому злая как шиаторский червь, разбуженный посреди зимней спячки, я вылетела из школы, направившись в больницу.