Услышь мою тишину - стр. 33
— Ирина Петровна, простите меня. Но мне нужно поспать! — мычу я, вплывая на кухню с полотенцем на мокрых волосах.
— Хорошо. Вечером поговорим. Обещаю, убивать не буду! — Она строго смотрит снизу вверх и усмехается: — Ай да Влада! И среди трех с половиной бабусь нашей деревни умудрилась найти кавалера. Что же скажет твой парень?
Мне больше не хочется врать, прикрывая собственную никчемность видимостью благополучия, и я сознаюсь:
— Нет у меня никакого парня. А сестра умерла.
Прислоняюсь к дверному косяку и жду чего угодно — испуга, соболезнований, жалости, но Ирина Петровна вертит в руках пузатый бокал с вином и тихо отвечает:
— Я знаю. — Она не дает мне окончательно впасть в шок и, откинувшись на спинку венского стула, поспешно добавляет: — Я же продвинутая тетка. Как только ты заикнулась об аварии, я нашла в интернете подробности. Потому и рассказала тебе о своем папе.
Солнечный луч ползет по подоконнику, в столбе света сверкают пылинки. В глаза словно насыпали песка, в мозгу отяжелели все мысли.
Мир перевернулся или с головы на ноги наконец встала я?
Ирина Петровна подавляет улыбку и машет рукой:
— Да ты же спишь на ходу, Владуся! Иди. Мне все равно на работу пора.
Удивление и благодарность растапливают сердце. Чтобы не залиться новой порцией хороших слез, я ретируюсь в комнату, где с разбегу падаю на кровать.
Антикварный будильник мерно отсчитывает секунды вечности, по ту сторону стекла плетет паутину тонконогий паук, солнце разгорается все ярче.
Веки наливаются свинцом, тело слабеет, я заползаю под одеяло и проваливаюсь в… прохладу летнего вечера.
…Центр города, толпы людей, пыль, шум моторов, депрессняк, усталость, злость.
Нервы гудят от недавнего семейного скандала. Я бесцельно мотаюсь по родным улицам, но с трудом узнаю местность — те же здания, но серые некрашеные стены давят на башку, а отсутствие перспектив ввергает в досаду. Кусты преграждают путь густыми ветвями, под лавками скопились горы пивных бутылок и сигаретных пачек, площадь, из недр которой в небо взмывал фонтан, спасавший нас в жаркие дни, заставлена полосатыми торговыми палатками. Откуда-то доносится ор и шум.
Поднимаю взгляд и натыкаюсь на огромное сооружение стадиона. У входа дежурят люди в форме, рядом толпятся бритые парни в тяжелых ботинках и подвернутых джинсах с подтяжками.
Ощущение странной безнадеги, опасности и бешеной свободы бурлит в крови.
Пальцы убирают малиновые пряди с лица прекрасной девушки, той, ради которой я живу… Я вижу огромные бездонные озера, полные слез, ссадину на тонкой переносице, тени синяков на нежной щеке, упрямую ободряющую улыбку, и мозг взрывается от отчаяния, а сердце рвется в клочья.
Она что-то говорит мне, пытается удержать, но ее облик смазывается… За заляпанным окном троллейбуса мелькают унылые деревья и кривые домики частного сектора, двери распахиваются, и мои рваные кеды уверенно ступают по трещинам в асфальте. Передо мной расступаются однотипные многоэтажки спального района, старая надпись из кирпичей провозглашает мир во всем мире, но мои кулаки зудят, а жажда мести и справедливости гонит все дальше в глубину заплеванных дворов…
Перекошенные рожи, шелуха семечек под ногами, угрозы и смех. Я бью первым.
Бью еще и еще, и не чувствую ничего, кроме холодной ярости.