Услуга Дьяволу - стр. 10

Марина Цветаева

Той первой ночью в царстве Карателя, в его спальне, мне приснился кошмар.

Зародившись в ней, он рос со мной, обретал собственный характер, манеру и даже некое подобие расписания, впоследствии превратившись в кого-то, кого можно назвать заклятым другом. Со временем я научилась трактовать его, относя к последствию чего-либо или, напротив, предупреждению. Неизменным оставалось одно: дурной сон боялся Дьявола, как дрова огня, и развеивался пеплом на ветру, стоило руке Дана коснуться моей головы.

В ту ночь кошмар был последствием, галочкой, отметившей новую страницу моей жизни, или отместкой за сытый живот и мягкую постель.

Я стояла в желтой рубашке и дырявых штанах посреди ветхой гостиной старого дома, а холодный ветер дул в лицо и со спины из распахнутых дверей и окон, принося с собой крики, плач и визг знакомых голосов. Голосов, часто обращенных против меня, но теперь захлебывающихся страхом перед кем-то другим.

На пол с рук капала жидкая грязь, и каждая коричневая капля, касаясь потертых досок, превращалась в красную. Кровь. Густая и пугающая, она расплывалась вокруг, подгоняемая песней ветра, поглощала пол все быстрее и быстрее, поднималась выше, до щиколоток, впитывалась в одежду, пользуясь моим оцепенением, прежде чем показать мне их.

Белые лица с черными провалами вместо глаз. Искаженные ужасом и смертью рты. Наглядный пример, что бывает с теми, кто нарушает слово, данное Карателю.

– Хату.

Распахнув глаза, в полумраке я увидела над собой лицо Дана. Прекрасное и участливое – на нем было легко сосредоточиться, перестать захлебываться кровью и начать дышать. Еще легче стало, когда, справившись с путами одеяла, я смогла сесть и прижаться к нему перепуганным птенчиком, передумавшим вылезать из-под родительского крыла.

– Всего лишь плохой сон, малышка.

Я не помнила, как заснула и вновь оказалась на кровати, окруженной тюлем, но в спальне все еще было темно, и ночную тишину тревожили лишь мои всхлипы, сдержать которые не получалось.

Дан шептал что-то успокаивающее на незнакомом певучем языке, перебирая мои волосы и поглаживая по спине, пока не высохли последние слезы, и я вновь не поверила, что нахожусь в покоях самого Карателя, и сон был тот, что о доме и крови, а не этот – о его тепле и заботе.

– Не уходи, – пробормотала я, когда Дьявол вновь уложил меня на подушки и накрыл одеялом. Дан был в той же одежде, что и за ужином, и я боялась, что он вот-вот накинет свой белоснежный пиджак с золотыми пуговицами и исчезнет насовсем.

– Не уйду, Хату, я буду на кушетке, в этой комнате, – Дан убрал лезущую мне в глаза прядку.

– Нет, совсем не уходи, – смогла я перебороть смущение, обхватив его руку своими и потянув на себя. – Зачем тебе туда, когда здесь много места?

– Я… – что бы ни хотел сказать тогда мой прекрасный господин, он оставил это при себе, вместо слов забираясь на кровать и ложась поверх одеяла позади меня. – Закрывай глаза, дитя, этот день выдался слишком трудным для твоей пока еще хрупкой жизни.

– Мои родители правда умерли?

Я хотела и не хотела задавать этот вопрос весь вечер, но кошмар придал решительности, жажды какой-то точки, черты, разъясняющей все, что осталось за спиной.

– Да.

Дан не раздумывал и мгновения.

– Им… им было больно?

– Да.

Я закусила губу, скорее сдерживая вздох облегчения, чем слезы. Радость никогда не увидеть их оказалась гораздо сильнее осознания причины, почему этого больше не случится. Впрочем, понимай я тогда все до мелочей, не думаю, что отреагировала бы по-другому. Тем людям не было до меня дела, от них я видела лишь жестокость, недовольство и обвинения во всех грехах.