Ушли, чтобы остаться - стр. 16
В музее было безлюдно – шел ремонт. Наули обрадовалась гостье, словно не видела Галку целый век, посоветовала еще раз посмотреть пейзажи, портреты северян кисти двух киевских художников, чуть ли не год проживших на острове Колгуев.
Галка всматривалась в полотна и думала: «Почему нарисованы одни люди, точнее, их головы и лишь изредка олени? А где тюлени, моржи, волки, о которых слышала всякие страхи, будто стаи нападают не только на стада, а и на оленеводов?»
После осмотра Галка пришла в дежурную, где Наули угощала черным как деготь чаем и строганиной старика с редкой бородкой.
– Родственник, однако, – объяснила ненка. – Не смотри, что мало говорит – привык в тундре молчать. Прежде не седой был, зубы имел свои. Жалуется на невестку – плохо за мужем смотрит, хочет бросить стойбище, в город переехать, только без женщины мужчинам никак нельзя…
«И в Осиповке так же: тут невестка собралась покинуть чум, у нас парни после армии вербуются на стройки, скоро одно старичье останется».
Вспомнилось, как в конце каждого лета мать непременно посыпала в доме пол мелко нарезанным чебрецом и в комнатах долго не выветривался кисло-сладкий запах, как всей семьей белили печь… Село часто являлось в мыслях, Сорокина скучала по раскидистым над озером вербам, трещотке пастуха, созывающего по утрам коров, рассветам и закатам, каких нет и никогда не будет в Заполярье.
После музея вернулась в общежитие, но дверь в комнату оказалась запертой. Робко постучала. Послышались приглушенные голоса и вышла соседка, запахивающая халат.
– Погуляй часок – не одна я, с гостем.
Из комнаты несло табачным дымом.
– Вчера познакомилась. Самостоятельный, прежде штурманом на пароходе служил, нынче у геологов водит вездеход.
Соседка отступила, закрыла перед Галкой дверь. Ничего не оставалось, как идти в кино, в третий раз смотреть «Карнавальную ночь».
Когда после сеанса вернулась в общежитие, застала дверь незапертой, соседку крепко спящей. На столе лежали открытые консервы, пара пустых бутылок из-под вина, конфеты в пестрых обертках. Пахло совсем как в ресторане, и Галке стало грустно, на плечи навалилась тоска.
Глава вторая
Проснувшись ближе к вечеру, соседка заявила, что не пойдет в прачечную:
– Не выгонят за прогул – некому больше в пару у машин горбатиться. Мой лишь на трое суток в город приехал, вместе их проведем, – сладко потянулась, добавила: – Погуляй еще, чтоб с хахалем как следует проститься.
Галка взглянула в окно, где сыпала с неба крупа, кружил ветер, и только вышла на крыльцо, как столкнулась с рослым мужчиной в дохе, нерпичьей шапке, унтах и с бутылкой в кармане – по серебряному горлышку Сорокина узнала шампанское.
«Где раздобыл? В магазинах с прошлой зимы не осталось даже припрятанного под прилавком. – Шампанское молодой официантке еще не приходилось попробовать. – Говорят, язык щекочет, пьется легко, пьянит не сразу».
К снегу, пусть редкому, без хлопьев в середине лета Галка успела привыкнуть, не удивлялась, если в августе морозец щипал щеки. Без теплых сапог можно было нахолодить ноги, и Галка побежала по деревянному тротуару к Наули, которая простилась с сородичем, стала слушать неспешный рассказ ненки:
– Придет весна – вернусь в тундру. Стану одежду чинить и шить, шкуры выделывать, еду бригаде готовить. Весной у нас хорошо – нарты легко катятся, олешки носами снег разгребают, ягель ищут, а женщины – цветы.