Уши, лапы и хвосты - стр. 8

Через несколько минут Мурка заболела. Она постоянно облизывала сухой горячий нос, тряслась от озноба. И, что хуже всего, её мучал сильный понос.

Мама места себе не находила, ругала себя за глупость, жалела Мурку. Но слезами, как известно, горю не поможешь. Три дня мы с мамой поили Мурку слабым раствором марганцовки, чтобы остановить понос. Кормили тёплым куриным бульоном. Укладывали спать на тёплую грелку, накрывали одеялом. И Мурка выздоровела. Спустя неделю она снова скакала по комнате, гонялась за бумажкой на ниточке и пыталась забраться на стул.

Эта история приключилась тем же летом, примерно через месяц после того, как Мурка заболела. Был обычный день. Я гулял во дворе, когда мама позвала меня обедать. Надо сказать, что к тому времени питерская погода выкинула очередной фортель и жара сменилась почти осенним холодом. Наш новый панельный дом не успел толком прогреться и в квартире было довольно прохладно. Вдобавок, жили мы на первом этаже и из подвала тянуло сыростью. Короче говоря, на улице было теплее, чем дома. Поэтому днём я предпочитал торчать во дворе. Мама работала и Мурка оставалась дома одна.

Услышав привычное "Серёжа, обедать!", я помчался домой. Заскочив в ванную, сделал вид, что помыл руки и сел за стол. Квартира у нас была коммунальная, кухня маленькая, поэтому обедали в комнате. Я быстро съел суп, потом макароны с колбасой и стал ждать чай. В это время мама решила покормить кошку. Положила в блюдечко кусочек варёной рыбки, поставила блюдце на пол и позвала Мурку.

Обычно Мурка сразу прибегала на зов. Но не в этот раз. Мама позвала снова. Мурка не появилась. Мама вышла в коридор, посмотрела на кухне. Кошки не было.

– Что за дела? – удивлялась мама. – Куда она могла запропаститься?

Я вылез из-за стола, лёг на пол и заглянул сперва под кровать, а потом под диван. Но и там Мурки не оказалось.

– Господи, – воскликнула мама, – неужели она на улицу выскочила?

Мама быстро накинула рабочую куртку и пошла на улицу, велев мне сидеть дома. Сидеть я не стал, несколько раз обошёл пустую квартиру, заглянул в кладовку, в ванную комнату и туалет. Звал Мурку на все лады, но кошка не отзывалась.

Мама вернулась минут через пятнадцать, расстроенная:

– Нет нигде. Я уже и в подвал спустилась, думала, может туда забралась с перепугу. Звала-звала… Нету. Пропала кошка.

Я был готов зареветь. Мама устало села за стол, налила остывший чай. И вдруг тихо засмеялась:

– Сежка, смотри. Только тихо.

Я непонимающе уставился на маму.

– На кровать посмотри.

Я посмотрел на заправленную кровать. Кровать как кровать, две подушки и одеяло. Чего там смотреть?

Мама, продолжая смеяться, сказала:

– На подушку посмотри повнимательнее.

И тут я увидел. На белой наволочке подушки, до середины накрытой одеялом, виднелись кончики чёрных кошачьих ушей. Видимо, Мурка замёрзла в сырой квартире и, чтобы согреться, с головой залезла под толстое ватное одеяло. Согревшись, уснула так крепко, что не слышала, как мы её зовём. Она не проснулась даже когда мы с мамой начали хохотать во весь голос.

Только когда мама приподняла одеяло Мурёнка открыла сонные глаза. Недовольно муркнула и снова заснула.

Прежде чем рассказать эту историю, нужно пояснить: наша квартира на Бела Куна была коммунальной. К счастью, не как в песне Высоцкого "на тридцать восемь комнаток всего одна уборная". Комнат было всего две, одну занимали мы с мамой, во второй жил Иван. Но именно этим летом он уехал жениться к себе домой в Украину. Невеста Ивана уже была в положении и вскоре должна была родить, поэтому отпуск Ивана затянулся. Несколько месяцев мы жили одни и Мурка спокойно гуляла по всей квартире.