Уроки ведьмы. Книга первая - стр. 32
Пламя свечи, стоявшей на ее столе, слегка трепетало, сильно наклоняясь, лишь когда на нее выпускали струи сигаретного дыма. Из большой стеклянной вазы с водой торчала начинающая увядать красная роза. Она была в подарочном серебристом пакете, прозрачном с одной стороны.
Все столики в ресторане были заняты людьми, которые в данный момент не прикасались к тому, что ожидало их на столах, а внимательно слушали музыку. Их лица были обращены к сцене. Кто-то не сводил восхищенных глаз с музыкантов, некоторые кивали головой в такт музыке, а кто-то тихонько делился впечатлениями с соседями по столу.
На сцене действительно творилось что-то бесподобное. Известный пожилой саксофонист-виртуоз в сером костюме-тройке исполнял свою музыку. По синтезатору молниеносно бегали пальцы молодого клавишника. Он делал под музыку странные, взад-вперед, движения головой, похожие на те, что делает кошка, когда вылизывает лапку. Слева от саксофониста, сидящего на стуле-вертушке, извивался гитарист, поражая всех присутствующих великолепной техникой игры. Бас и барабаны на фоне звучания остальных инструментов были не особо заметны. Они являлись стержнем ко всей музыке и ее фоном, но не привлекали внимание.
Мелодии были длинные, в некоторых местах, наверное, самых интересных, сидящие в зале негромко хлопали, выражая таким образом свое одобрение и поклонение. Лица их были одухотворенные, внимательные и серьезные. Слушатели напоминали завзятых театралов, прибывших на известнейшую оперу.
* * *
Она не понимала джаз. Он был ей скучен и не интересен. Техника музыкантов, их мастерство, разумеется, бесконечно поражали ее, но музыки она не чувствовала.
«Наверное, я несерьезная, если мне не нравится серьезная музыка», – уныло думала она, уже не пытаясь постичь непостигаемое для нее. Ей очень хотелось есть, но это, по-видимому, было неприлично: такого себе никто из слушателей не позволял. Изредка она, не выдержав, поднимала высокий бокал с янтарным искрящимся пивом и делала небольшой глоток. Окружающие никак не реагировали на это действие, стало быть, это не возбранялось. Тарелка с нетронутой осетриной «по-царски» манила к себе и притягивала ее взгляд, и она пыталась забить никотином голод, который пришел с первыми нудными звуками саксофона.
В голове начинало шуметь от пива и от непонятной музыки, которая, хотя и не доставляла удовольствия, но все же уводила куда-то, неясно куда, постепенно наполняя сознание матовым безразличием. В глазах все расплывалось, словно в них попала пыль и мешала смотреть. Она заметила, что напряженно, почти не моргая, следит за импровизированным танцем гитариста, то наклоняющегося вперед, то выгибающегося назад, насиловавшего свою гитару и трясшего головой, словно у него длинные волосы, которыми он размахивает на рок-концерте. Оказалось, что в данный момент играет только он один, исполняя соло на гитаре. Отдыхающий саксофонист, всем корпусом повернувшийся влево, с удовлетворением наблюдал за ним. Белая рубашка гитариста, небрежно заправленная в серые брюки, расстегнулась, и оттуда сверкала мокрая гладкая грудь. Лицо музыканта тоже блестело от пота. Саксофонист вернулся в исходное положение и, приложив свое орудие к губам и закрыв глаза, затянул на нем что-то неземное и, возможно, красивое. Человек, сидящий за клавишами, все так же дергал головой и шеей, слушая гитарное соло. Вслед за саксофонистом он тоже вскоре присоединился к ансамблю.