Уроки украинского. От Майдана до Востока - стр. 14

– Давай представим такую ситуацию на грани фантастики – сейчас на моем месте сидит Путин, пьет с тобой чай и говорит тебе…

– Нет!

– Дай я доскажу… Итак. Он говорит тебе: «Сереж, давай поговорим. Я объясню тебе, почему делал то и это, чем руководствовался». Ты будешь способен изменить свое мнение о нем?

– А как ты относишься к Путину?

– Для данного интервью это не имеет значения. Ты будешь способен изменить свое мнение о нем?

– Нет! Никогда! Это – невозможно! Этот человек для меня… да он… да… Чего он мне будет рассказывать, когда правда – одна?!

– Обычно правда – в деталях.

– Но только не в этом случае! Не в этом!…Я хочу, чтобы тебе было понятно. Я из Каховки, за мной начинается Крым. Я очень хорошо знаю крымчан и что внутри Крыма происходит. Крымчане ни за какие конфеты от Путина не станут втыкать российские флаги. Крым останется с Украиной.

– Поясни, пожалуйста, еще раз. Значит, Майдан сейчас стоит в защиту Крыма от России?

– Да.

– А каким образом ваше стояние в Киеве влияет на ситуацию в Крыму?

– У нас есть армия. У нас через Каховку уже танки подтягиваются. Армия наша не спит, мы будем давать отпор. У нас происходит мобилизация – пока учебная. Поверь мне, если Россия сделает хоть один выстрел, люди из сотен и самообороны будут делать то же самое.

– Здесь или в Крыму?

– Покамест мы не собираемся поддаваться на ваши провокации. Мы надеемся, что разум возьмет верх. Мы не хотим войны. Мы хотим, чтобы нас услышали. Сейчас в данный момент мы – стражи порядка. Во всем Киеве.

– Но во всем Киеве спокойно.

– Но есть помещения министерств. И есть разные дома, в которые мы не даем залезть мародерам. Когда милиция слаба, у города есть нужда в нас.

– Значит, когда Майдан разойдется?

– Когда Путин уйдет из Крыма.

– Но, кажется, до того, как Путин вошел в Крым, Майдан тоже не собирался расходиться, нет?

– Мы собирались. Мы уже думали – что дальше делать? Но сейчас Майдан стоит за Крым. И это только тебе так кажется, что мы никак не влияем на ситуацию в Крыму.

– Возможно, мне это действительно кажется. Но тогда объясни, как вы влияете.

– Своим стоянием мы… Ну тут все происходит – и координация внутренняя, и мобилизация… да… но… у тебя на самом деле такие красивые глаза, что… давай о них лучше поговорим. А то я смотрю на тебя, смотрю, а мысли уже не о том.

PS. Последнюю фразу я оставляю, верная своему обещанию передать наш разговор от начала до конца.

(Сотник погиб 18 августа 2014 года на юго-востоке Украины.)

По дороге села Летня цокают две лошадки, запряженные в телегу. На облучке сидит молодой мужчина в спортивных штанах. Телега застлана сеном, колеса – резиновые, автомобильные. Только что на повороте телега попала в большую лужу. По обочине бежит ручей, унося дождевую воду. Небо – чистое, только далеко за кронами деревьев по нему проходят полоски серо-коричневого дыма. Где-то в поле жгут прошлогодние листья. Воздух – дымный, холодный, с клейким запахом молодых почек.

Близко к копытам дорогу перебегает черная дворняга. Упряжка сворачивает влево, открывая вид на дорогу и показывая одноногого мужчину в черной куртке. Он быстро и ловко передвигается на костылях, словно никогда и не знал, что такое иметь вторую ногу.

– Я – фашист… Я – фашист? Я? Фашист? – повторяет он, сворачивая к двухэтажной школе, из чистых окон которой смотрят белоснежные занавески. Останавливается у крыльца, тяжело навалившись подмышками на костыли. Его трехногая тень падает на солнечную землю.