Уроды - стр. 13
Они дали ей погоняло Киска и частенько сально шутили, представляя, как и в каких позах с ней бы развлеклись. Я, пожалуй, был единственным из класса, кто называл её только по имени-отчеству вне уроков.
Елена Владимировна уделяла время обязательной школьной программе, тщательно разбирала классические произведения, а потом устраивала игры: мы читали по ролям, анализировали поведение героев, постигали суть произведения, благодаря чему даже унылый Достоевский вдруг начинал играть красками.
На её уроках не летали стулья, не плевались бумажкой через разобранные ручки, уроды не доебывали лохов. Мой сраный класс по-настоящему учился: запойно и с удовольствием. А те, кто пытался выделиться сарказмом или протестом, тут же получали от Елены Владимировны достойный ответ, заставлявший класс взрываться хохотом.
Когда Глаза, на вопрос учителя «что же сделал Чацкий перед тем, как покинуть Москву в финале», ответил:
– Ну, эта… бабку топором ебнул. А потом свалил, типа…
Елена Владимировна молча встала из-за стола, подошла к тяжелой занавеске, закуталась в неё и тихо сказала, что ей надо прийти в себя в одиночестве. Ржали все, включая Глаза. И это был один из немногих случаев, когда Глаза после урока не избил смеющегося над ним Шпилевского или Щенкова. К концу года даже он неплохо знал сюжет «Горе от ума» и мог спокойно ответить, что же сделал Чацкий перед отъездом. А все из-за невероятной терпеливости и безумной энергии Елены Владимировны.
Я, пересилив застенчивость, частенько оставался после уроков на два часа, чтобы обсудить с ней очередную прочитанную книжку. Она единственная, кто не говорил мне, что фэнтези и фантастика – это хуйня. Наоборот, она, казалось, прочла все и знала даже то, что никто не знает.
Мое сердце замирало, когда мы, обсуждая Толкина, вдруг придвигались друг к другу, и я чувствовал тепло её бедра, на миг прижавшегося к моей ноге. Именно Елена Владимировна возродила во мне любовь к литературе и всячески поддерживала её, не занимаясь обсиранием, как остальные уроды.
Шпилевский на её уроках улыбался. Его никогда не вызывали к доске, предпочитая давать письменное задание. Более того, Елена Владимировна научила его читать стихи без заикания всего за пару часов, когда Лёнька оставался после уроков. Все вытаращили глаза и открыли рот, когда он однажды вышел к доске и ебанул отрывок из «Бородино» без заикания. Он сам охуел, когда ему захлопали, и охуел вдвойне, когда увидел, что ему хлопает Дэн и Глаза. А рецепт был прост: Елена Владимировна научила Шпилевского рассказывать стихи нараспев, потому что заики, когда поют, не заикаются. Это она потом объяснила мне, когда я поинтересовался, как у нее получилось сотворить чудо с Лёнькой.
К сожалению, её заставили уйти из школы под давлением «старых» учителей. Антрацит, Кукушка и Рыгало выступили в едином порыве и выебали Слепому мозг, что молодая хамка занимается на уроках хуй пойми чем и детей не учит. Елена Владимировна ушла сразу после экзаменов. Ушла тихо, и только наш класс высыпал провожать её. Ей говорили добрые слова, обнимали, и даже Зяба был угрюм и неразговорчив. На следующий день он как-то сумел пробраться в кабинет Слепого и надристал ему в ящик стола. Скандал тоже был, потому что Зяба засрал какие-то важные бумажки с подписями. Но виновного так и не нашли, да наши бы его и не сдали. Даже лохи, при всей ненависти к Зябе, в тот момент промолчали.