Уродина - стр. 31
– Мои глаза? Ну это уже просто полный бред. Они же… ну, как говорится, слишком близко посажены.
– Кто это говорит?
– Биология.
Шэй набрала в пригоршню воды и плеснула на Тэлли.
– Ты же не веришь во всю эту дребедень, правда? В то, что существует только одна разновидность внешности и что все запрограммированы с этим соглашаться?
– При чем тут «веришь» или «не веришь», Шэй! Это просто все знают, вот и все. Они выглядят… чудесно.
– Они все на одно лицо!
– Мне тоже так казалось. Но когда мы с Перисом пробирались в Нью-Красотаун, мы их там много повидали и поняли, что красивые хороши по-разному. Каждый выглядит по-своему, просто различия более тонкие, потому что они – не уроды.
– И мы не уроды, Тэлли. Мы – нормальные. Пусть мы не писаные красавицы, но, по крайней мере, мы – не куклы Барби, у которых нет ничегошеньки своего.
– Что это еще за куклы?
Шэй отвела взгляд.
– Мне про них Дэвид рассказывал.
– Блеск. Опять Дэвид.
Тэлли оттолкнулась ступнями ото дна и поплыла на спине, глядя на небо и желая, чтобы этот разговор поскорее закончился. Они еще несколько раз побывали на руинах, и Шэй всякий раз настаивала на своем и зажигала фальшфейер, но Дэвид так ни разу и не показался. Тэлли становилось здорово не по себе из-за того, что они в мертвом городе поджидали, соизволит ли явиться какой-то парень, которого, может, и на свете-то нет. Да, осматривать руины было очень классно, но Тэлли уже начало казаться, что Шэй просто чокнулась на этом Дэвиде, и поэтому от вылазок на руины она получала все меньше и меньше радости.
– Он существует. И я с ним не один раз встречалась.
– Хорошо, Шэй. Дэвид существует. Он реален. Но точно так же реально уродство. И тут ничего не изменить одним своим желанием или тем, что ты станешь себе твердить: «Я – красотка!» Поэтому-то и придумали операцию.
– Но это обман, Тэлли. Всю свою жизнь ты видела красивые лица. Твои родители, твои учителя – все, кто старше шестнадцати. Но ты не родилась с ожиданием, что тебя все время будут окружать сплошные красавцы. Тебе вбили в голову мысль о том, что все прочее – уродство. Тебя так запрограммировали.
– Это не программирование, это естественная реакция. И, что гораздо важнее, это справедливо. В прошлом все происходило как попало. Одни рождались более или менее красивыми, а другие оставались уродцами на всю жизнь. А теперь уродливы все… пока не похорошеют. Неудачников нет.
Шэй немного помолчала и сказала:
– Неудачники есть, Тэлли.
Тэлли поежилась. Все знали про «пожизненных уродов» – тех немногих, у кого операция прошла неудачно. Они редко попадались на глаза. Им разрешалось появляться на публике, но многие предпочитали уединение. А кто бы не предпочел на их месте? Юные уродцы выглядели так себе, но они хотя бы были молоды. А вот старые уроды – нет, это было что-то неописуемое.
– Ты про это? Ты боишься, что операция пройдет неудачно? Глупости, Шэй. С тобой все нормально. Через две недели будешь такой же красоткой, как все.
– Я не хочу быть красоткой.
Тэлли вздохнула. Начинай сказку сначала…
– Меня тошнит от этого города, – не унималась Шэй. – Меня тошнит от правил и запретов. Меньше всего на свете мне хочется стать пустоголовой новоявленной красотулькой и круглые сутки плясать на балу.
– Да перестань, Шэй. Они занимаются тем же самым, что и мы: прыгают с высоты в спасательных куртках, катаются на скайбордах, запускают фейерверки. Только им ничего не надо делать тайком.