Уратмир: земная пристань - стр. 65
– Дети мои, идите спать каждый в свою комнату. Утро вечера мудренее – сказала Ламира. – Я понимаю, что вам этого совсем не хочется…
Это немного разрядило обстановку.
…После нескольких сказочных дней удивительного общения, стыдливых поцелуев, постоянных ухаживаний, бесконечных разговоров обо всём и ни о чём, ночных проникновений Ориона к Лели в спальню, чтобы пожелать спокойной ночи, огромного счастья и веселья от обоюдного присутствия, Орион сделал Лели предложение руки и сердца. Он переживал и волновался, какой ответ даст Лели, но ответ был один – это был крик «Да!». После чего он напрямую признался в своих чувствах к Лели её матери и попросил благословить их. Ламира, видя такое безумное счастье двух беспечных существ, благословила их.
Это было время красивых фотографий. Каждый последующий день для них был счастливей предыдущего. Каждую у–минуту, каждую секунду, они жили друг другом....
Прошла счастливая неделя. Орион и Лели лежали в обнимку на старой лужайке за усадьбой вблизи тихого озера, под тенью старого, нахмурившегося дерева. Они разговаривали и строили планы на вечное будущее, держась за руки и утопая в нежности.
…И вот настал тот день – тот самый день, когда до наступления вселенской ночи оставалось совсем немного. Это день произошедшего на Ксео, вошёл в историю первородного мира как день Апокалипсиса. Та ошибка проявила себя в мире «яви», созданном Инродвергом, в качестве существа без лица, без эмоций, без страха, без ненависти, без всего того, что было в этом мире. Это явление – «обратная сторона создания, противоположность созданного» – было за пределами всех мироплоскостей, будь то «чёрный» или «белый мир» – оно постепенно поглощало их. Это отклонение находило себя в тревожном молчании безысходности выбора «всего остального». В этот день рассеянность проявила свою пародоксальность миру «яви».
В материальном мире в своем первом воплощении это было бестелесное существо вирусной энергии, которое просто поглощало все вокруг, не прилагая к этому никаких усилий. Поглощение было сутью этого вируса. Оно приобретало очертания постепенно, по мере «сжирания» миров, планет, окружающей материи. Это привило его к единственному, по его мнению, совершенно правильному виду – «существу без лица» в тёмном, похожим на дым, не имеющим постоянной формы длинном облачном балахоне смолянистого цвета. В этом безликом обличии ему было суждено зваться Апокалипсисом, – тушить свет и поглощать тьму. Именно эту личину в первый раз увидел Орион.
Внезапно Лели с Орионом ощутили какой–то нетипичный для этого времени года на Ксео холодный ветер. Яркий, согревающий все вокруг свет начал необъяснимым образом тухнуть, словно его что–то засасывало. Ветер усиливался и со старого дерева начали грустно опадать листья на порябевшую гладь озера. Влюблённые почувствовали, как к ним в душу закрадывается непонятное бесчувствие. Это туманило их разум, становилось как–то не по себе, неприятное чувство безнадёжной безысходности постоянно брало верх над изначальной возможностью продуцировать жизнь. Серость тушила их первородное горение, забирала кислород у мира, которому он был жизненно необходим.
Орион вскочил на ноги и начал оглядываться. Всей своей волей, энергией и силой он старался найти источник этой беды. Ему никак не удавалось понять свойств этой рассеивающей печали, тоски и безысходности. Через мгновение всё вокруг погрузилось в темноту, бушевал сильный ветер и тут смутившийся избранный увидел Апокалипсиса. В момент его появления всё вокруг затаилось: стало ни темно ни светло, мир вокруг померк, как будто бы прекратил своё существование. Держались только влюблённые первородные, но и их естество было на пределе. Периодически оно пыталось вырваться и сбежать. Орион с трудом мог удерживать себя, а Лели было совсем плохо.