Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - стр. 54

Кончилось это тем, что Морин опять стала издавать громкие неприличные звуки. Потом Брайни почесал мне спину. Люди женятся не только для того, чтобы им чесали спину, но это тоже хорошая причина – есть такие места, которые очень трудно достать самому. Потом я почесала спину ему. И наконец мы уснули, перепутавшись, как котята в лукошке.

Морин нашла наконец свое истинное призвание, свою судьбу.

На завтрак у нас было шампанское.

Начитавшись откровенных автобиографий раскрепощенных женщин двадцатого века, особенно тех, что увидели свет после второй фазы последних войн, начиная с 1950 года и после, я знаю, что теперь от меня ждут подробного рассказа о моей беременности и первых родах: и про тошноту по утрам, и про смену настроений, про слезы и про чувство одиночества… а потом про ложные схватки, внезапный отход вод, эклампсию[54], срочное хирургическое вмешательство и тайны, которые я разболтала под наркозом.

Сожалею, но у меня все было не так. Я видела, как некоторых женщин тошнит по утрам, – это, должно быть, ужасно, но со мной такого никогда не случалось. Моей проблемой всегда было «не выйти из графика», не набрать больше веса, чем мой доктор считал нужным. (Были времена, когда я была готова убить за шоколадный эклер.)

Мои первые роды продолжались сорок минут. Если бы в 1899 году было принято рожать в больницах, я родила бы Нэнси по пути в больницу. А так Брайан сам принял Нэнси под моим руководством, и ему пришлось намного тяжелее, чем мне.

Потом прибыл доктор Рамси, перевязал и обрезал пуповину и сказал Брайану, что тот отлично поработал (и правда). Доктор занялся удалением последа, и Брайни, мой бедный ягненочек, упал в обморок. Женщины крепче мужчин – нам приходится быть крепче.

Иногда мои схватки продолжались чуть подольше, но слишком надолго никогда не затягивались. В первый раз, само собой, никто не делал мне разрезов, и швы накладывать не пришлось. Во все последующие разы я тоже не разрешала резать себя там, внизу, так что у меня там никаких рубцов нет – только здоровые мышцы.

Я племенная кобыла, так создала меня природа: бедра у меня широкие, а родовой канал гуттаперчевый. Доктор Рамси говорил, что все дело в том, как я настроена, но мне-то лучше знать. Это мои предки наделили меня генами очень эффективной самки-производительницы, за что я им благодарна… потому что видела женщин, сложенных не столь удачно, которые ужасно страдали, а порой и умирали в родах. Да-да, «естественный отбор», «выживает сильнейший», и Дарвин был прав – все так. Но нелегко хоронить свою близкую подругу, которую в расцвете лет погубил собственный ребенок. Я была на таких похоронах в двадцатые годы и слышала, как елейный старикашка-священник толкует о Божьей воле. У могилы я как будто нечаянно наступила ему на ногу острым каблуком, а когда он взвыл, сказала, что это Божья воля.

Один раз я родила во время бриджа. Это был Пат, Патрик Генри, и, стало быть, 1932 год, и, стало быть, это был контракт, а не торговля[55]. Все совпадает: это Джастин и Элеонора Везерел научили нас играть с контрактом, когда сами научились, а играли мы у них дома. Их сын, Джонатан Везерел, женился на нашей старшей дочке – из этого следует, что Везерелы тоже были говардовской семьей, но подружились мы с ними задолго до того, как узнали об этом. А узнали мы об этом только в ту весну, когда увидели Джонатана в говардовском списке женихов для Нэнси.