Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - стр. 16
– Ну-у… – Я замолчала, не в силах ответить.
– Подумай об этом. Подумай как следует, загодя… потому что решение, принятое второпях над моей свежей могилой, будет заведомо ошибочное. Далее.
– Не убий. То есть не совершай уголовного преступления. Есть разные другие виды убийства, и каждый требует анализа… Я еще работаю над этим, отец.
– Я тоже. Запомни только, что тот, кто ест мясо, ничем не отличается от мясника.
– Да, сэр. Не допусти, чтобы тебя застигли за прелюбодеянием… то есть не забеременей, не подцепи дурную болезнь, не позволяй миссис Гранди даже и заподозрить тебя, а главное – не допусти, чтобы узнал твой супруг: он будет очень несчастен… и может с тобой развестись. Отец, я не уверена, что когда-нибудь захочу совершить прелюбодеяние… Если бы Бог хотел, чтобы у женщины было больше одного мужчины, он сотворил бы побольше мужчин – а то их и так едва хватает.
– Если бы кто хотел? Не расслышал.
– Я сказала «Бог», но вы ведь понимаете, что я имею в виду!
– Как не понять. В теологию ударилась – мне было бы легче, если б ты стала морфинисткой. Морин, когда кто-нибудь начинает говорить о «Божьей воле», или о том, чего хочет Бог, или о том, чего хочет природа, если боится сказать «Бог», я сразу вижу, что этот человек намерен кого-то надуть… Или хочет надуть самого себя, как в твоем случае. Выводить моральный закон из того факта, что особей мужского и женского пола рождается примерно поровну, значит высасывать его из пальца. Это столь же скользко, как «Post hoc, propter hoc»[25].
Что же до твоей уверенности в том, что ты не поддашься искушению, то у тебя еще молоко на губах не обсохло и только год как начались менструации… а ты полагаешь, что знаешь все о сексе и его опасностях… как испокон веку полагали все девчонки твоего возраста. Что ж, дерзай. Сожги свои корабли. Разбей сердце своему мужу и растопчи его гордость. Покрой позором своих детей. Стань предметом сплетен всего города. Пусть у тебя загноятся трубы, и пусть какой-нибудь мясник вырежет их тебе в грязной каморке без наркоза. Дерзай, Морин. Отдай все за любовь. Ибо это и есть цена бесшабашного прелюбодеяния: ты отдаешь все и сходишь в могилу, а твои дети никогда не называют твоего имени.
– Но ведь я и говорю, отец, что прелюбодеяния надо избегать: оно слишком опасно. И думаю, у меня получится. – Я улыбнулась и продекламировала: – «Мисс Уайд уже лет тридцать шесть…»
– «…Бережет свою девичью честь», – подхватил отец, —
Знаю – я сам научил тебя этому лимерику. Но ты не упомянула о самом безопасном методе прелюбодеяния. А ведь ты должна его знать: я говорил тебе о нем в тот раз, когда пытался познакомить тебя со статистикой супружеских измен в нашем округе.
– Наверное, я это пропустила мимо ушей, отец.
– Я точно говорил об этом. Так вот, когда тебе захочется – а такое может случиться, – расскажи обо всем мужу, спроси у него разрешения, уговори его помочь, попроси посторожить тебя.
– А, да! Вы говорили, что в нашем округе есть две такие пары, но я так и не поняла, кто они.
– Я и не хотел, чтобы ты поняла, поэтому и подбросил парочку ложных улик.
– Я учла это, сэр, зная вас. Но все-таки не догадалась. Отец, это выглядит как-то некрасиво. И разве мой муж не разозлится?